Княжна Дубровина
Шрифт:
— Маша увидавъ Анюту порывисто обняла ее, стала цловать и опять заплакала.
— Маша, да скажи же, скажи мн!
— Не могу, папочка не позволилъ. Оставь меня, Анюта, не приставай, не скажу ни слова. Ты знаешь, я папочкины приказанія всегда исполняю. Поди спать.
Анюта медлила.
— Поди спать, сказала Маша ршительно и поцлуй меня милая, дорогая Анюта.
Она нжно расцловала ее и выпроводила изъ своей комнаты.
— Ну что Анюта? что? спросила ее Агаша.
— Маша плакала, сказала Анюта серьезно.
— Плакала! воскликнула Агаша съ изумленіемь и тревогой, — плакала! Маша плакала! О чемъ?
— Не сказала. Говоритъ папочка не позволилъ ей.
Долго не спали двочки дивясь и недоумвая, но наконецъ усталость взяла свое. Он заснули.
На другой день Анюта проснулась и встала
Анюта напилась чаю и когда встала изъ-за стола, папочка позвалъ ее въ свой кабинетъ.
— Сядь, сказалъ онъ ей, — я долженъ объявить теб важную новость. Когда я возвратился вчера съ прогулки мн подали письмо. Твой праддъ не былъ въ силахъ пережить своего ужаснаго несчастія. Его внукъ, любовь и надежда его старости, былъ убитъ лошадью на прогулк. Онъ пережилъ его только одну недлю, но сдлалъ свое завщаніе и подалъ просьбу на Высочайшее имя. Ты не догадываешься?
— Папочка, мн жаль, что праддушка скончался и что съ нимъ случилось такое ужасное несчастіе, но вдь я его не знала и не могла любить.
— А онъ въ послдніе часы жизни только о теб и думалъ. Ты его единственная наслдница, — онъ просилъ позволеніе и получилъ его — передать теб свое имя. Ты теперь княжна Дубровина и богата, очень богата, слишкомъ богата! Поцлуй меня, да благословитъ тебя Богъ и направитъ тебя на все хорошее, на всякое доброе дло!
И папочка заливаясь слезами цловалъ оглушенную и ничего не могшую сообразить Анюту.
Глава IV
Весь этотъ день остался въ памяти Анюты смутно, будто въ туман. Она помнила, что Маша цлый день не присаживалась за дло, а бродила по дому, разсянная и задумчивая, то входила въ кабинетъ папочки безо всякой нужды и постоявъ тамъ, выходила, то приходила къ ней и цловала ее, то садилась въ диванной и у нея вырывались отрывистыя, несвязныя слова; папочка былъ тоже самъ не свой и то говорилъ важно, что судьбы Божіи неисповдимы, что Онъ возвеличилъ малаго и наказалъ гордаго, то восклицалъ складывая руки: Тысяча и одна ночь! Тысяча и одна ночь! Анюта хорошо слышала и запомнила слова эти, но не понимала ихъ и дивилась имъ. Помнила она тоже, что дти, сестры и братья смялись надъ ней, а Митя обратился къ ней даже презрительно»
— Анюта, да княжна! тьфу! воскликнулъ онъ, и даже плюнулъ, за что Маша тотчасъ сдлала ему выговоръ.
— Княжна! княжна! пищала Лида звонко смясь на всю комнату,
— Ваше сіятельство! кричалъ Ваня смясь добродушно.
— Хороша княжна! пришла третьяго дня изъ саду замарашкой, вся въ грязи, сказалъ насмшливо Митя. По пословиц: изъ грязи да въ князи.
Папочка вдругъ ужасно разсердился.
— Что вы, съ ума сошли, сказалъ онъ громовымъ голосомъ, что всегда случалось, когда онъ бывало вспылитъ, — оставьте ее въ поко. Бдная моя двочка перепугана, въ себя прійти не можетъ, а вы къ ней пристаете съ глупыми шутками. Ну да, она теперь княжна, и всегда была старинной фамиліи, двица Богуславова, а не изъ грязи!
— И какое это глупое выраженіе, сказала негодуя Маша. — Изъ грязи! Изъ грязи тотъ кто низокъ душою. А вы дти вмсто глупыхъ шутокъ должны бы были помолиться за нее Богу, чтобъ Онъ благословилъ ее и послалъ ей разумъ на добро. Она такъ богата, что можетъ осчастливить сотни и больше бдняковъ. Господи! При такихъ-то деньгахъ, что добра сдлать можно, воскликнула Маша съ блескомъ глазъ, заканчивая свою длинную рчь, обращенную къ дтямъ.
— А денегъ ей не занимать стать, сказалъ папочка, — она не съуметъ и счесть ихъ. Огромное состояніе.
Анюта слушала и насмшки дтей, и слова Маши и папочки какъ-то равнодушно, она притихла, затихли и вс дти, въ диванной наступило молчаніе. Скоро вс разошлись, а Анюта осталась одна съ Машей. Она сама не знала почему, но ей въ первый разъ въ жизни хотлось остаться совсмъ одной. Уйти изъ гостиной ей почему-то было не ловко, она не посмла и сла къ окну; тихо, безмолвно сидла она и разныя мысли бродили въ голов ея, быстро смняя одна другую. Наконецъ она пришла въ нкоторый порядокъ.
Огромное состояніе! Она и денегъ своихъ не съуметъ перечесть, повторила она мысленно слова папочки, стало-быть я могу купить себ такую же крохотельную колясочку, какъ у дочери предводителя, и шляпку съ цвтами… Сяду я въ колясочку съ Агашей и Катей. Ахъ да! Агаш и Кат надо купить такія же шляпки, только Катя блокурая, ей надо шляпку съ голубыми лентами, а Агаш съ розовыми. Да что шляпки! Мало ли что надо купить кром шляпокъ. А Маша? Маш я куплю… куплю… все то чего она сама пожелаетъ! Ахъ вотъ что! Маша говорила предъ праздниками, что надо сколотить деньжонокъ и купить чайный сервизъ. Я куплю ей и чайный и столовый. А папочка? Но папочка никогда ничего не желаетъ и ничего не любитъ, кром насъ. Надо черезъ Машу вывдать что папочк нужно. А что подарить Мит? Это не трудно. Конечно всего Лермонтова, Пушкина, Жуковскаго, и всякихъ другихъ, я ихъ всхъ куплю и принесу. Страсти сколько книгъ, мн ихъ всхъ не стащить! Нтъ, вотъ какъ! Я понесу лучшія книжки впереди, а за мной прикащикъ изъ магазина или Мара понесутъ вс книги… Я войду и скажу: Митя, это теб. Зимой ты будешь читать намъ ихъ. А Митя обрадуется и скажетъ: Милая Анюта! и мы разцлуемся. Ахъ какъ я счастлива! А маменьк — маменьку я позабыла. Маменька жаловалась, что домъ надо поправить; поправлю, прикажу поправить — кажется она говорила крышу надо поправить, именно крышу, она гд-то течетъ. А Дарь-нян? Платье синее и ковровый платокъ. Она все сбиралась купить, а Маша намедни сказала ей: «Дарья-няня, ты не думай о синемъ плать, я теб его подарю къ празднику». Такъ нтъ же! Не Маша, а я подарю и съ платкомъ, а Дарья-няня пойдетъ къ обдн и скажетъ: «мн Анюта подарила!» Совсмъ не такъ она скажетъ: «Мн княжна подарила!» Княжна! Я княжна! Это весело! А папочка говорилъ вчера, что онъ проситъ Бога, чтобъ Онъ направилъ меня на всякое доброе дло, и Маша сказала, чтобъ Онъ далъ мн разумъ на добро. И я буду стараться длать все доброе. Всякому нищему, который подойдетъ подъ окно грошъ дамъ, какъ всегда даетъ Маша, нтъ, мн надо больше дать чмъ даетъ Маша. Если Маша, у которой такъ мало денегъ, даетъ грошъ, то я дамъ гривенникъ… а мало, такъ двугривенный! Что мн деньги, когда ихъ такъ много! Я не стану жалть ихъ. А ужь какое платье я себ куплю, розовое, да не ситцевое, а шелковое. И какое счастіе! Нечего думать о томъ чтобы не разорвать, не сдлать пятна. Все равно если пятно — сдлаю другое, а гд дыра, чинить не позволю — бросить прикажу и кончено!..
— О чемъ ты думаешь, Анюта? спросила Маша. — Я тебя такою еще не видала! Сидишь одна, глядишь въ окно и молчишь!
Но Анют не хотлось сказать о чемъ она думала.
— Разсуждаю сама съ собою, отвчала она уклончиво.
— Вотъ какъ! Ты разсуждать стала! Очень я этому рада, потому что всегда теб выговаривала, что ты все длаешь съ маху, не думая.
— Ну теперь я буду думать, когда сдлалась такою особой, что все могу, сказала Анюта важно и серьезно.
— Но что же ты можешь, возразила удивленная ея словами Маша, — ты еще дитя!
— Это не мшаетъ. Я, напримръ, могу теб подарить сервизъ и чайный и столовый.
Маша засмялась.
— Вопервыхъ, сказала она, — не можешь, вовторыхъ, еслибъ и могла, надо знать возьму ли я его.
— Какъ не возьмешь? Почему?
— А потому, что мн своего довольно и чужаго не надо. Я на чужія деньги не льщусь.
— Чужія! Мои-то деньги теб чужія! Ну Маша! И Анюта удивленно и печально поглядла на Машу.
— Ты еще мала и многаго не понимаешь, ты даже не понимаешь, что предлагать легко, а взять трудно. Надо сперва заслужить уваженіе, чтобы люди близкіе согласились взять у тебя.
— Разв ты меня не любишь, спросила Анюта.
— Люблю, но уважать дитя нельзя, вотъ когда дитя сдлается большимъ и хорошимъ человкомъ, то и заслужитъ уваженіе. Притомъ отъ избытка отдать не трудно, надо отдавать лишая себя. А кто не уметъ лишать себя, у того не остается денегъ чтобъ ихъ отдавать другимъ. Тотъ радъ бы и бд помочь, да нечмъ, все ужь потратилъ на свои прихоти! Ты должна быть строга къ себ и внимательна къ другимъ.
Анюта опять задумалась.
Строга къ себ! Что такое непонятное говоритъ Маша. Она сама никогда ко мн строга не была, а теперь хочетъ, чтобъ я сама!..