Княжна Дубровина
Шрифт:
— Да, но съ кмъ мы ее отправимъ? До Москвы не одна тысяча верстъ. Это огромное путешествіе. Притомъ двочку четырехъ лтъ не отправишь съ корнетомъ гусарскаго полка.
И полковникъ залился добродушнимъ смхомъ.
— Да, дло не легкое. Надо справляться, искать. Конечно не всякій возьметъ ребенка въ такое далекое странствованіе.
Долго и безуспшно искалъ полковникъ и жена его лицо способное и желающее довезти Анюту до Москвы. Способные находились, но желающихъ никого. Такъ прошло два года, и проходилъ третій. Анюта освоилась и не помня своей матери и отца считала полковника
Полковникъ просилъ всхъ хавшихъ на Кавказскія минеральныя воды искать случая отправить Анюту въ Москву. На воды прізжало много богатыхъ помщиковъ и онъ надялся, что какое-либо семейство согласится довезти Анюту, если не до Москвы, то до какого-либо города средней Россіи. Наконецъ, одинъ изъ офицеровъ его полка увдомилъ его, что богатая княгиня Блорцкая, узнавъ о сиротств Анюты и невозможности полковника доставить ее къ тетк, брала на себя довезти ее до Москвы. Она хала со своими двумя дочерьми въ четверомстной карет и просила прислать къ ней Анюту въ Кисловодскъ къ 1-му сентября. Полковникъ получилъ это извстіе въ конц августа. Терять времени было нельзя. Онъ позвалъ своего адъютанта и просилъ его до Кисловодска проводить Анюту, которую отправлялъ туда съ нянькой.
Анют минуло шесть лтъ. Прощаніе такъ поразило ее, что навсегда врзалось въ ея памяти. Она живо помнила всю жизнь свою, какъ полковникъ собралъ всхъ дтей своихъ въ маленькой своей пріемной, какъ усадилъ всхъ на стулья, приказалъ ссть и нян, какъ полковница обливаясь слезами сла въ кресло и взяла на колни Анюту недоумвавшую о томъ, что происходить. Въ молчаніи посидли они, по вашему русскому обычаю, съ минуту, потомъ встали крестясь и ей приказали перекреститься. Полковникъ взялъ образъ, благословилъ имъ Анюту и сказалъ:
— Молись всегда Богу, а Онъ благословить тебя. Насъ не забывай, когда научишься писать — дай всточку о себ. Мы тебя любили и всегда будемъ любить. Когда ты будешь побольше, если теб будетъ въ чемъ нужда, помни, что у тебя здсь осталась семья. А теперь прощай.
Онъ взялъ Анюту на руки и поцловалъ ее крпко, крпко и слезы стояли въ добрыхъ глазахъ его.
— Наташа, сказалъ полковникъ жен, — благослови и ты ее. Ты была къ ней какъ родная мать.
Заливаясь слезами благословила и крпко прижала къ себ и цловала Анюту Наталья Дмитріевна, а Анюта все недоумвала и испуганно глядла на ту, которую звала матерью.
— Дти, проститесь съ Анютой, сказалъ полковникъ. Старшая Раиса понимала уже въ чемъ дло и заплакала. Вс дти толпились вокругъ нея порываясь каждый цловать ее; за сестрой, видя ея слезы, заплакала и Леночка прижимаясь къ Анют, а испуганная Анюта позволяла всхъ цловать себя. Мальчики стояли поодаль, но вдругъ поняли. Старшій Володя съ рыданіемъ бросился Анют на шею и его съ трудомъ могли оторвать отъ нея.
— Ну съ Богомъ, сказалъ полковникъ желая прекратить тяжелое прощаніе и разлучая дтей.
Онъ взялъ Анюту на руки и передалъ ее адъютанту.
— Берегите ее, доставьте ее здоровою, сказалъ ему полковникъ.
Когда Анюта увидла себя на рукахъ едва знакомаго ей офицера, когда онъ понесъ ее изъ дверей гостиной, она поняла и вдругъ пронзительно закричала и отчаянно забилась въ рукахъ его. Володя бросился, схватилъ адъютанта за полы сюртука и также отчаянно закричалъ: не надо! не надо!
— Мамочка, мама, кричала Анюта, папочка, не отдавай меня. Мамочка! мама! Не хочу! не хочу!
Но крпко державшій ее въ рукахъ адъютантъ вынесъ ее изъ дому, посадилъ въ коляску, и самъ слъ подл нея вмст съ нянькой.
Долго билась, рыдала, кричала Анюта и посреди ея рыданій все слышались слова:
— Мамочка! Мама! Не хочу! не хочу!
Наконецъ она выбилась изъ силъ и заснула. II на другой день проснулась она съ тмъ же плачемъ и крикомъ; все звала она мамочку и кричала: не хочу!
Дорога изъ Тифлиса до Кисловодска не легкая и не короткая. Она утомила Анюту и она успокоилась — уже не плакала, но сидла молча, не по лтамъ печальная.
Адъютантъ благополучно доставилъ ее въ квартиру княгини Блорцкой. Это была женщина еще не старая, около тридцати пяти лтъ, высокая, статная, красивая, и съ ней дв дочери, одна ровесница Анюты, другая годомъ старше. Княгиня приняла Анюту ласково и позвала дочерей.
— Анюта подетъ съ нами въ Москву, сказала она, полюбите ее.
Но при этихъ словахъ Анюта, глядвшая дикимъ волченкомъ, вдругъ встрепенулась, задрожала и опять закричала:
— Не хочу! не хочу! Хочу къ мамочк.
— Ты дишь къ другой мамочк, къ своей настоящей мамочк, сказала княгиня лаская Анюту.
— Не хочу другой, съ крикомъ повторяла Анюта.
— О дитя мое милое, сказала печально княгиня, — мало ли мы чего не хочемъ, но должны покориться. Теб пришлось испытать все это слишкомъ рано. Бдная двочка, бдная сиротка!
Анюту отнесли всю въ слезахъ, рыдающую и повторяющую «не хочу!» въ дтскую. Тамъ дв няньки и об княжны старались развлечь ее и успокоить, но напрасно показывали они ей прелестныя игрушки, хорошенькія картинки, Анюта не хотла глядть на нихъ, горько плакала и твердила:
— Мамочка! мамочка! Не хочу! не хочу!
Однако черезъ нсколько дней она мало-по-малу успокоилась и прельстилась игрушкой — птичкой, съ блестящими перьями, которую няня заводила и она припрыгивая неслась по комнат. Анюта, не видавшая никогда затйливыхъ игрушекъ, смотрла на нее съ восторгомъ, и когда она начинала плакать и звать мамочку, няня заводила птичку и пускала ее по комнат. Каждый день просыпаясь Анюта просила и мамочку и птичку.
— Хочу мамочку, говорила она жалостно, — хочу птичку!