Княжна Дубровина
Шрифт:
— Но она понравилась Вр Андреевн, сказала Лидія желая отвратить грозу висвщую надъ головой Анюты.
— Показала себя, продолжала Варвара Петровна не обращая никакого вниманія на слова Лидіи. — Говоритъ: выросту, уду! Какъ это мило и для насъ пріятно. Указываетъ пальцемъ, какъ горничная, и говоритъ ее, вмсто того, чтобы сказать: тетушка.
— Она въ другой разъ будетъ осторожне, сказала Александра Петровна мягко.
— Идите на верхъ, выучите ее держать себя прилично, это ваша обязанность, сказала Варвара Петровна, круто обращаясь къ Англичанк.
Долго
— Скажите мн за что они обижаютъ моего папочку, за что не могутъ терпть его? Что онъ имъ сдлалъ?
— Вотъ и опять: они. Это невжливо, скажите: тетушки. Тетушки ваши не обижаютъ вашего дядю и я не слыхала, чтобъ они дурно о немъ отзывались, напротивъ того, но он мало съ нимъ знакомы.
— Нтъ, он обижаютъ его, говорятъ онъ бдный!
— Да разв бдность порокъ?
— Ужь конечно нтъ, но тетушки такъ говорятъ, какъ будто это стыдъ и порокъ.
— Вамъ такъ показалось.
— Нтъ, я знаю. Зачмъ тетушки запрещаютъ мн называть его папочкой.
— Я хорошо не понимаю этого названія. сказала Англичанка уклоняясь отъ отвта.
— Отцомъ, papa, сказала Анюта, поясняя.
— А!… протянула Англичанка.
— А онъ былъ, есть и будетъ мн отцомъ. моимъ милымъ, дорогимъ папочкой, воскликнула Анюта и яркій румянецъ залилъ лицо ея.
— Пусть такъ, и любите его, какъ отца, но вы должны слушаться тетки — она вамъ вмсто матери.
— Никогда! сказала Анюта, ужь если кто мн мать, то моя Маша!
— Разв вамъ мшаютъ любить ихъ? спросила Англичанка.
— Хотли бы помшать да не могутъ, возразила Анюта. — Не все ли равно для нея, какъ я зову моего папочку.
— Разв вы не можете звать его дядей, какъ вамъ приказываютъ, и любить его какъ отца.
— Любовь моя не въ ихъ власти, сказала Анюта запальчиво.
— Садитесь учиться, сказала миссъ Джемсъ, видя, что разговоръ этотъ только больше и больше раздражаетъ Анюту. — Мы потеряли цлый часъ. Это непорядокъ.
Анюта развернула книги и думала: противный порядокъ!
— Безъ порядка, продолжала миссъ Джемсъ, будто угадывая ея мысли, — жить нельзя. Безпорядочная женщина не въ состояніи вести своего хозяйства, распорядиться временемъ и состояніемъ. Безъ порядка въ семь не можетъ быть благосостоянія, благоденствія. Не забывайте этого.
Гд мн забыть эту муку, думала Анюта, выросту, уду, съ ними жить не буду… и вдругъ ей пришло на мысль, что у Маши порядокъ и что она говорила ей то же самое. Да, но Маша на часы не смотритъ и по минутамъ ничего не длаетъ… однако, день ея распредленъ, только на часы не смотритъ. Этой привычки не иметъ… А выходитъ все то же. Стало-быть правда, что безъ порядка жить нельзя.
Но урокъ начался и отвлекъ мысли Анюты въ другую сторону.
Дни шли за днями. Анюта много и прилежно училась и не имла времени скучать. Скука томитъ праздныхъ. Только не могла она примириться съ уроками рукодлія; вязать чулки и шить рубашки, казалось ей до того невыносимымъ, что она нарочно спускала петли или шила какъ попало, но чмъ небрежне относилась она къ своей работ, тмъ дольше заставляли ее шить и вязать. Немалая доля была у Анюты упрямства, а у Англичанки и Нмки нашлось еще боле настойчивости. Когда она дурно вязала, Нмка неумолимо распускала цлые ряды и заставляла вязать снова. Въ этомъ случа ни гнвъ, ни слезы не помогали, и Анюта поняла, что надо покориться. переломила себя и на поврку вышло, что такъ выгодне. Она выучилась вязать очень скоро, и то, что длала въ часъ, стала оканчивать въ полчаса, а окончивъ могла заняться чмъ хотла. Она любила чтеніе, но книги выбранные Варварой Петровной и которыя она назвала въ день своего прізда глупыми ее не занимали. Однажды миссъ Джемсъ, питавшая великое презрніе къ дтской французской литератур, сказала Анют.
— Учитесь скорй по-англійски и по-нмецки и я вамъ доставлю множество самыхъ занимательныхъ книгъ. Вы не успете перечитать ихъ.
— Ахъ! успю, воскликнула Анюта. — Всю комнату завалите книгами и я все перечту.
Въ виду такого удовольствія Анюта стала ревностно учиться по-англійски и по-нмецки.
Вскор посл посщенія Вышеградской. Анюту опять позвали внизъ. Вошедши въ гостиную она увидла женщину зрлыхъ лтъ и съ ней двухъ красивыхъ двочекъ, почти однихъ лтъ съ нею.
— Не узнаете меня, сказала ей сидвшая на диван дама и дочерей моихъ не узнаете?
— Не мудрено, сказала Варвара Петровна, — столько лтъ тому назадъ и Анна была тогда совсмъ дитя. Княгиня Блорцкая и ея дочери, прибавила она обращаясь къ Анют, — помнишь ли, ты пріхала съ ними съ Кавказа.
— Ахъ помню! помню, воскликнула Анюта, подошла къ двочкамъ и он расцловались.
— Подите, познакомьтесь опять, сказала княгиня, и двочки отошли въ сторону и между ними завязался разговоръ.
— Помню, помню, вашъ большой домъ, говорила Анюта, — большія картины и блыя статуи. Я ихъ боялась.
— Я и теперь боюсь ихъ въ потемкахъ, когда прохожу по пустой гостиной, сказала меньшая княжна Алина.
— Ну нтъ, я теперь бояться не стану, сказала Анюта.
— Увидимъ, возразила Алина, когда вы къ намъ прідете, мы васъ заставимъ въ потемкахъ пройти по всмъ комнатамъ, да одну, одну. Когда вы къ намъ прідете?
— Не знаю, когда позволятъ, сказала Анюта, научившаяся уже не располагать собою безъ позволенія.
— Надо поскоре. Вы часто здите въ гости?
— Никогда, сказала Анюта. — Мы никого почти не видимъ, никуда кром какъ въ церковь не здимъ и живемъ такъ…
— Скучно, сказала старшая Нина.
— Ужасно скучно, воскликнула Анюта.
— Ну теперь мы попросимъ маму, у насъ множество знакомыхъ, пріятельницъ, она пригласитъ ихъ, а мы и васъ съ ними познакомимъ.
— И Мостовы, и Прилуцкіе, и Щегловы — съ ними такъ весело! Мы съ ними учимся танцовать и бываемъ въ театр.
— Въ театр! воскликнула Анюта одушевляясь. — Вотъ такъ счастіе! И видли Парашу Сибирячку.
— Нтъ, мы этой пьесы не видали.
— Не видали? Это прелесть! Прелесть! закричала Анюта громче чмъ слдовало.