Княжна Дубровина
Шрифт:
— Конечно, но въ твоемъ характер есть сильная деспотическая струнка, сказала Александра Петровна.
— Благодарю тебя, возразила печально и обидвшись Варвара Петровна; — кажется я каждый день доказываю противное. Я свои занятія, удовольствія, привычки приладила къ тому какъ теб лучше. Я о себ никогда не думаю, а всегда и только о теб.
— Ахъ, ma soeur, какъ будто я не знаю, что ты живешь для меня… и я…
И Александра Петровна прослезилась и приложила батистовый платокъ къ глазамъ.
Сестры испуганно переглянулись.
— Сестрица,
Лидія весьма часто говорила сестрамъ вы и никогда не выходила изъ ихъ воли. Слово одной изъ нихъ было для нея закономъ.
— Забыла, совсмъ забыла, сказала Варвара Петровна.
— Сестрица, что приказать къ обду?
— Прикажи сама; никто изъ насъ не суметъ такъ заказать обдъ какъ ты.
— Надо обдъ не парадный, обыкновенный, но вкусный и изысканный. Позвать Семена повара, сказала Александра Петровна и забывъ свое недавнее разстройство занялась составленіемъ обда.
Поваръ явился. Она затяла съ нимъ длинный разговоръ, а сестры меньшая и средняя пошли по комнатамъ, по этимъ едва освщеннымъ пустыннымъ, вчному молчанію обреченнымъ комнатамъ; он шли неслышными шагами и вели тихую неслышную бесду.
Больная спала плохо. Ей все мерещился темный боръ, широкая Ока, звонкія псни и смхъ дтей, чистенькій домикъ на солнц и молодая Маша, мать большаго семейства. Давно спавшая въ ней поэтическая нота внезапно прозвучала и зазвенла и въ сердц больной вспыхнула искра любви къ этой пришлой сиротк, брошенной въ домъ ихъ прихотью судьбы. Отъ разсказовъ Анюты вяло жизнью и она вздохнула о своей свжести, дтств, молодости, когда и она, въ роскошныхъ садахъ отца, бродила, мечтала и разцвтала, пока жестокая болзнь не срзала и эти мечты и ея молодость. И вотъ живетъ она въ этомъ пустомъ, мрачномъ, скучномъ дом, безъ удовольствій и одиноко съ двумя сестрами… но столь преданными и такъ ее любящими! Нтъ, ей гршно роптать и жаловаться. Варвара Петровна тоже спала плохо. Она боялась чтобъ Анюта не обезпокоила больную, чтобы не сдлалась причиной какихъ-либо споровъ, чтобъ ея появленіе въ ихъ дом не измнило ихъ жизни.
— Ты нынче блдне обыкновеннаго, сказала она сестр пришедши къ ней поутру — Наврно плохо спала.
— Да, я почти совсмъ не спала.
— Я уврена, что эта двочка вчера взволновала тебя.
— Она заняла меня. Она забавная и премилая, въ своей простот, наивности и горячности.
— Не лучше ли послать сказать Долинскому, что ты больна и не можешь принять его.
— Ни за что! Ни за что! Я хочу познакомиться съ папочкой, съ предметомъ такой пылкой любви и беззавтной нжности, сказала улыбаясь больная.
— Увряю тебя, онъ совсмъ не забавенъ, сказала Варвара Петровна, — онъ чиновникъ изъ провинціи, вроятно очень добрый и… только!
— Все равно я хочу его видть.
Долинскій пріхалъ къ обду въ черномъ отчасти старомодномъ фрак, былъ церемонно вжливъ и хотя держалъ себя съ большимъ чувствомъ достоинства, но было замтно, что ему не ловко и онъ не знаетъ о чемъ говорить. Разговоръ совсмъ не вязался. Притомъ онъ былъ опечаленъ предстоящею ему съ Анютой разлукой и отъ этого сдлался молчаливе. Больная обманулась въ своихъ ожиданіяхъ и объявила вечеромъ, что онъ скучный, хотя несомннно очень добрый.
Когда обдъ кончился къ удовольствію всхъ, кром Анюты, которой глаза впились въ папочку, и не отрывались отъ него, онъ выпилъ чашку кофе и всталъ.
— Куда же вы спшите, сказала Александра Петровна вжливо.
— Я сейчасъ узжаю. Меня тянетъ поскоре домой. Въ гостиниц я проскучалъ цлое утро. Я привыкъ къ большой семь.
— Не смю васъ удерживать, сказала хозяйка вжливо.
Онъ простился съ нею и подошелъ къ Варвар Петровн.
— Анюта, сказалъ онъ ей, — не понимаетъ по-нмецки, но вы врно говорите на этомъ язык.
— Конечно, сказала удивляясь Варвара Петровна.
— Такъ позвольте мн сказать вамъ нсколько словъ началъ онъ по-нмецки. Я немного забылъ, но объясниться могу, и вы извините за ошибки. Я о ней хочу молвить два слова. Она добра и чрезвычайно привязчива. Сердце горячее, но вспыльчива и съ характеромъ. У насъ ее баловали, ей уступали и я, и дти, и жена моя, потому сирота, круглая сирота.
— Но вдь этимъ вы длали ей вредъ.
— Не знаю, можетъ-быть. Добрымъ словомъ вы все изъ нея сдлаете, но слишкомъ круто не поступайте съ нею. Она закалитъ свое сердце, уйдетъ въ себя, какъ улитка въ свою раковину.
— Мы ее будемъ любить, она намъ нравится, сказала Александра Петровна, а Лидія молчала, но сочувствовала словамъ сестры.
— А вы? сказалъ Долинскій обращаясь къ Варвар Петровн, — вы опекунша и она вполн зависитъ отъ васъ.
Она улыбнулась и сказала полушутя, полусерьезно.
— Я не деспотъ и не тиранъ. Полюбить мою племянницу я еще не успла, но твердо ршилась исполнять неуклонно мой долгъ и взятыя мною на себя обязанности воспитательницы. Не сомнвайтесь въ этомъ.
Онъ раскланялся и вышелъ. Въ большой гостиной, Варвара Петровна нагнала его и остановила.
— Извините, но я бы желала знать что мы должны вамъ?
— Мн? изумленно произнесъ Долинскій.
— Конечно, или лучше что должна вамъ Анна. Вы пріхали сюда, привезли ее. Сдлали ей новыя платья, блье — это все большіе расходы.
— Я почиталъ ее дочерью, сказалъ Долинскій.
— Конечно, но позвольте. Вы ее содержали шесть лтъ, и объ этомъ я не говорю но послднія затраты.
— Оставьте, прошу васъ, сказалъ Долинскій ршительно. — Повторяю, я считаю ее дочерью. Онъ поклонился Варвар Петровн еще разъ, показывая, что не желаетъ продолжать этого разговора, затмъ обнялъ и прижалъ Анюту къ себ, расцловалъ и перекрестилъ. Варвара Петровна оставила его съ нею наедин.
— Тетки твои, сказалъ онъ Анют растроганнымъ голосомъ, — почтенныя, а больная очень добрая. Если теб придется горевать, ищи утшенія у ней. Обуздай себя, здсь не у насъ, здсь своевольничать нельзя. Помни это. Прошу тебя, будь послушна.
Анюта горько плакала. Лидія по приказанію сестеръ вошла и ласково оторвала Анюту отъ дяди и увела ее къ сестр Александр Петровн и вдвоемъ он цловали, развлекали и угощали Анюту всякими лакомствами, но Анюта не была ребенокъ и ее нельзя было утшить конфетами.