Княжна Дубровина

Салиас-де-Турнемир Елизавета Васильевна

— Ну что, хорошо? спросила Лидія.

— Какой онъ гадкій! Какое несчастіе имть такого отца! о, какъ мн жаль его дочь! Ну что же дальше?

— Погоди, увидишь.

Но легко было сказать: погоди, а каково было ждать! Но всему есть конецъ. Кончилось и представление. Посл Скупаго шелъ какой-то водевиль, котораго видть Варвара Петровна не позволила бы, но Лидія сама была въ восторг и хотя совсть ея не совсмъ была спокойна, но она не имла силы ухать и хохотала не меньше Анюты, когда на сцен появился Живокини. Давали Азь и Фертъ, и Анюта такъ смялась,

что Лидія испугалась, находя это неприличнымъ, но унять Анюты не могла.

— Ну что, Анюта, какъ теб вчера понравился спектакль? спросила на другой день Александра Петровна.

— Ахъ! я и сказать не могу. Только Скупой такой гадкій! Я сама понять не могу, отчего мн стало его подъ конецъ жалко, когда онъ такъ отчаянно сожаллъ о своихъ деньгахъ.

— Оттого, что Щепкинъ дивно играетъ.

— Какая это игра, тетя, это не игра, а даже страшно. Право, мн было страшно смотрть на него.

— Потому что скупость — порокъ, сказала опять съ указательнымъ пальцемъ вверхъ Варвара Петровна, — а всякій порокъ внушаетъ страхъ, долженъ внушать отвращеніе.

— Именно, страхъ и отвращеніе, воскликнула Анюта и прибавила робко — а мн бы хотлось видть трогательное, такое хорошее, чувствительное, какъ Параша Сибирячка, заключила она со вздохомъ.

— Конечно мы и это устроимъ, сказала Александра Петровна.

— Когда, когда?…

— Когда-нибудь — на будущій годъ. Черезъ три дня Великій постъ, а потомъ весна, ужь въ театръ не здятъ, ршила Варвара Петровна.

Наступилъ Великій постъ. Уроки были прекращены, и Анюта съ Лидіей здили въ церковь по два и по три раза на день, а иногда, когда было не холодно, ходили пшкомъ до приходской своей церкви. Вс говли и въ дом воцарилось молчание, тишина и чтеніе священныхъ книгъ. Варвара Петровна заботливо слдила за Анютой и много съ ней разговаривала. Старый священникъ, добрый и умный, приглашенъ былъ исповдывать Анюту и такъ растрогалъ ее своими совтами на исповди, что она плакала. На другой день съ великимъ сокрушеніемъ сердца и умиленною душою молилась она за обдней и причащалась со слезами. Тетки, видя ея сердечное чувство, были вс очень съ ней ласковы, а посл обдни он вс вмст пили чай съ просфорами. Это было не лишнее, ибо Анюта строго постилась всю недлю и была очень голодна. Александра Петровна, причащавшаяся на дому, очень уставшая, но боле чмъ когда-либо добрая, сказала Анют:

— Анюта, когда ты ведешь себя хорошо, ты моя радость и Богъ послалъ мн тебя въ утшеніе! Я такъ люблю тебя. Не огорчай меня и будь всегда умница, какъ въ эти послднія недли.

Анюта, тронутая, долго цловала тетку. Однажды утромъ Арина Васильевна явилась на верхъ къ Анют и отперла кіотъ.

— Что такое вы хотите длать съ образами? спросила Анюта.

— Съ иконами, княжна, сказала Арина Васильевна поправляя Анюту. — Наступила Страстная недля и ихъ надо почистить и обтереть. Вищь какія ваши иконы старинныя, съ богатыми ризами; только надо бережно, чтобы не попортить жемчуга.

— Разв он мои? спросила Анюта.

— Конечно ваши. Это т самыя иконы, которыя всегда стояли въ спальн князя, вашего праддушки. Ихъ къ вамъ и поставили; а тамъ у меня въ кладовой цлый сундукъ съ фамильными иконами и ихъ приказала Варвара Петровна хранить до вашего совершеннаго возраста. Когда лта ваши преисполнятся, всё вамъ отдадутъ въ сохранности. Да вдь и не одн иконы, у васъ всего много: ларецъ съ брилліантами и жемчугами, богатства всякаго много.

Анюта слушала удивленная. Живя у тетокъ она совсмъ позабыла, что богата.

«Что мн въ богатств, думала она, — если я не имю рубля въ своемъ распоряженiи. Папочка давалъ мн въ праздники рубль на лакомства, а съ тхъ поръ какъ я здсь, я и гривенника не видала».

— О чемъ вы задумались? спросила Арина Васильевна снявъ вс иконы.

— Вы говорите я богата, а у меня ничего нтъ. Когда я жила у папочки, у меня водились деньги, а здсь у меня нтъ ни единаго гроша.

— Вы маленькая, вы не сумете тратить деньги. У васъ все есть. Выростите большія, будутъ деньги вс въ вашихъ рукахъ. Вотъ тогда-то вамъ слдуетъ тратить ихъ по божьему.

— Я такъ и буду длать.

— Какъ такъ, вы, я думаю, и не понимаете что значитъ по божьему.

— Нтъ, понимаю, Арина Васильева; это значитъ помогать бднымъ. Мн папочка говорилъ, что не надо тратить деньги на зати и на одну себя, а Маша сказала: при такихъ-то деньгахъ можно сдлать сколько счастливыхъ!

— Коли они это говорили, знать они хорошіе люди.

— Ахъ, Арина Васильевна, вы и представить себ не можете какіе хорошіе!

— Наступаютъ великіе дни, сказала Арина Васильевна, — а вы, княжна, я вижу, сидите за какою-то свтскою книжкой. Успете начитаться во весь-то круглый годъ, а вы бы взяли божественную.

— Я уже говла, сказала Анюта.

— Ахъ, ахъ! говли; да разв тмъ и покончили. Вы подумайте только, дни-то какіе, когда Господь Богъ страдалъ и за насъ гршныхъ, за грхи наши великіе смерть принялъ. Вы о душ своей подумайте и Богу молитесь, къ Великому Свтлому празднику себя приготовьте. Господа платья себ заказываютъ къ празднику, а надо думать не о сует, а о душ своей.

— Я не знаю, какъ думать о душ, сказала Анюта очень удивленная. — Скажите мн.

— Надо думать о томъ, кого мы обидли, и о томъ, предъ кмъ не смирились, кого ослушались, кому должнаго не отдали, кому не помогли, о чемъ роптали, за что гнвались — и во всемъ этомъ раскаяться.

Въ эту минуту Арину Васильевну позвали и она поспшно своими неслышными шагами сошла внизъ.

Анюта давно уже повадилась въ свободную минуту украдкой забгать къ Арин Васильевн въ ея маленькую, чистенькую, въ одно окно комнатку, находившуюся близъ гостиной Александры Петровны. Всегда посл обда въ сумерки сидла старушка съ зажженною свчкой и читала огромную книгу, которую Анюта едва ли могла поднять.

— Что вы читаете? съ любопытствомъ спрашивала Анюта.

— Четь-Минеи, житія святыхъ, говорила старушка.

— Что это такое? спрашивала Анюта.

— Вотъ васъ учатъ многому, а настоящему-то не учатъ. Не знаете, какъ жили люди любившіе Бога паче всего и все ему отдавшіе, и самую жизнь свою; они умерли въ мукахъ, съ радостію, во имя Его.

— Зачмъ въ мукахъ, кто ихъ мучилъ?

— Злые люди, идолопоклонники. Да разв батюшка не училъ васъ этому?

— Батюшка учитъ меня катехизису и молитвы объясняетъ, литургію тоже, а объ этомъ не говорилъ. Разскажите мн.

И Арина Васильевна принималась ей разсказывать о житіи того или другаго святаго простыми словами, но съ такимъ чувствомъ, что разсказывая плакала. Анюта слушала съ волненіемъ и трепетомъ и у нея на глазахъ блистали слезы.