Княжна Дубровина
Шрифт:
Митя молча почтительно поклонился, опять поцловалъ руку Анюты и она поцловала его въ щеку и откланявшись всмъ вышелъ изъ кабинета. Анюта, державшая его за руку, не выпустила ея изъ своихъ рукъ и пошла за нимъ; она проводила его до лстницы и съ лстницы до самаго швейцара и вернулась на верхъ взволнованная и возмущенная, но она привыкла владть собой и молчала.
«Сколько до воскресенья? думала она, — два дня; нечего длать, надо ждать, подожду.»
И Анюта посл обда, въ продолженіе котораго была очень молчалива, сла за свою работу рядомъ съ Александрой Петровной, на своемъ обыкновенномъ мст. Разговоръ не клеился, и Анюта не желала его поддерживать; на два, три вопроса
— Напрасно ты не оставила его обдать, сказала Александра Петровна.
— Ни за что, я не хочу близости между нимъ и Анютой: я четыре года старалась оторвать Анюту отъ прежней ея жизни и воспитать ее какъ слдуетъ, а теперь эта прежняя ея жизнь врывается сюда; я не допущу этого.
— Анюта уже оскорблена, я видла это ясно по выраженію лица ея и по ея молчанію, сказала Александра Петровна.
— И я видла, но мн это все равно, лишь бы она умла управлять собой, молчала и покорялась.
— Не знаю хорошо ли, что она научилась слишкомъ много молчать. Я не вижу бды, что ея двоюродный братъ, ея братъ родной по дтской привязанности…
— Будетъ ходить сюда каждый день, во всякое время, сказала Варвара Петровна съ досадой. — Ты забываешь, что ты больна, что всякій звонокъ швейцара тебя безпокоитъ и пугаетъ; притомъ я не могу допустить близости Анюты съ совершенно мн незнакомымъ студентомъ.
Александра Петровна возразила, что надо это сдлать не круто, понемногу, — помягче, повторила она свое любимое слово.
— Надо же бду такую! воскликнула Варвара Петровна съ несвойственнымъ ей оживленіемъ: — все пошло на ладъ, двочку передлали, она стала забывать прежнюю жизнь — и вдругъ явился нежданно-негаданно какой-то родственникъ изъ провинціи. Пожалуй опять будутъ вспышки и борьба, но я не уступлю.
Но Варвара Петровна ошиблась: ни борьбы, ни вспышекъ не было. Анюта повидимому покорилась, но сдлалась еще молчаливе прежняго. Всю ночь не могла она уснуть и провела ее въ мучительныхъ думахъ, много разъ потихоньку плакала. Миссъ Джемсъ, которой наканун не было дома, спросила у нея не безъ участія о прізд издалека ея близкаго родственника, что вроятно ей весьма пріятно, но Анюта отвчала коротко и сухо. Англичанка, понимая по своему англійскому складу, что это личное дло Анюты, хотя еще и двочки, уважила чувство ея и стала говорить о другомъ, а потомъ уже не поминала о кузен. Настало воскресенье; за обдней Анюта стояла такъ же тихо и чинно, но сердце ея билось и она не могла молиться: оно летло къ Мит, и она ждала не дождалась, когда кончится обдня. Но вотъ вс выходятъ, а Лидія нейдетъ и ожидаетъ выхода священника изъ алтаря; проходить добрая четверть часа, показывается благочестивый сдоволосый священникъ, Лидія подходитъ подъ его благословеніе, Анюта также; между ними начинается разговоръ о томъ, можно ли поправить подрясники для глазетовыхъ ризъ или надо ршиться и купить другія; съ подрясниковъ разговоръ переходитъ къ пеленамъ и воздухамъ.
«Боже! думала Анюта, стоявшая безмолвно и прямо рядомъ съ теткой, этому конца не будетъ».
Наконецъ Лидія ршилась проститься со священникомъ и пошла къ карет; вотъ он подъхали къ дому.
— Никто не приходилъ ко мн? спросила Анюта у швейцара, зная наврное его отвтъ, потому что было еще рано, но она не утерпла.
Посл обдни тетки имли обыкновеніе, котораго никогда не нарушали, пить чай вмст за круглымъ столомъ, и вотъ вс он и Анюта услись и Арина Васильевна потихоньку, помаленьку, чистая, опрятная до щепетильности, въ воскресномъ плать изъ дикой тафты, разливала чай. Анюта сидла настороживая уши, не звякнетъ ли звонокъ, не слышится ли шума шаговъ… но ничего такого, не было.
Въ часъ воротилась изъ своей церкви миссъ Джемсъ, вопреки своему обыкновенію, ибо въ воскресенье она была свободна и посщала своихъ знакомыхъ; она осталась въ гостиной съ Анютой и Анюта тотчасъ поняла въ чемъ дло.
«Чтобы быть со мной, подумала она, чтобы не оставлять меня одну съ Митей… но она по-русски плохо понимаетъ, пусть сидитъ.»
Къ двумъ часамъ услышала наконецъ Анюта звонокъ швейцара, который однимъ ударомъ извщалъ о прізд мущины. Анюта встала.
— Сиди, сказала Варвара Петровна сухо, — доложатъ, узнаемъ кто пріхалъ.
«Кому же? въ этомъ дом, запертомъ наглухо какъ крпость, кому же пріхать?» подумала Анюта съ досадой, но не сказала ни слова и сидла пряме обыкновеннаго. Андрей доложилъ:
— Пришелъ Долинскій,
Анют не понравился докладъ Андрея, слово: пришелъ, и упоминаніе фамиліи безъ имени и отчества; самый голосъ Андрея оскорбилъ ее.
— Попроси войти въ залу, сказала Варвара Петровна; — можешь идти, прибавила она обратясь къ Анют. Анюта встала и пошла, а за ней миссъ Джемсъ.
Митя стоялъ посреди залы. Анюта побжала увидавъ его и протянула ему об руки; онъ поцловалъ ихъ и они взявшись за руки стояли глядя одинъ на другаго и наконецъ пріютились въ углу огромной, залы. Миссъ Джемсъ имла деликатность ссть отъ нихъ подальше и занялась рукодльемъ.
По своимъ англійскимъ понятіямъ, она не одобряла безпрестаннаго надзора за подростающими двочками, но Варвара Петровна, воспитанная француженками на французскій ладь, требовала, чтобы воспитанницу никогда ни на единую минуту не спускали съ глазъ и не оставляли одну съ кмъ бы то ни было.
Анюта мало говорила съ Митей о себ, но заставляла его разсказывать въ малйшихъ подробностяхъ о жизни своихъ; она вновь знакомилась съ ними и хотла знать всю исторію семейства за эти четыре года, включая туда же всхъ домашнихъ животныхъ, даже смерть стараго Барбоса заинтересовала ее и она освдомлялась, какая собака замнила ея стараго косматаго друга, и вдругъ ей пришло на память, какъ однажды она шла къ Барбосу съ лоханкой похлебки и костей, какъ Барбосъ прыгнулъ на нее и опрокинулъ все это на ея платье, и вспомнивъ это она засмялась своимъ прежнимъ звучнымъ смхомъ; онъ пролетлъ по зал, миссъ Джемсъ взглянула на нее и подумала:
«Смется, я давно не слыхала какъ она смется».
Миссъ Джемсъ любила Анюту, конечно, по своему, безъ изліяній, безъ ласки, безо всякаго попущенія въ урокахъ иди въ манер держать себя.
— Если ты узнала меня по голосу, сказалъ Митя, — то я узналъ бы тебя везд по смху.
— Право? сказала она и вздохнула,
— Анюта, спросилъ Митя собравшись съ духомъ, — скажи мн правду, ты счастлива, теб хорошо здсь жить? тебя любятъ здсь?
— Сколько вопросовъ! отвтила Анюта, — на который отвчать прежде.
— На вс по порядку.
— Мудрено. Я не могу быть счастлива безъ васъ, но жить мн здсь не дурно. Дв тетки меня очень, очень любятъ, да опекунша моя, знаешь та, которая тебя принимала…
— Сухощавая, черномазая, сказалъ смясь Митя.
Анюта разсмялась.
— Ну да, сухощавая и смуглая, она строга, но умна и у нея свои на все правила, но я уврена, что она желаетъ мн добра. Однако жить съ ней не легко. Однимъ словомъ, здсь ужасная, непроходимая скука, сказалъ какъ-то Томскій.