Князья Эльдорадо

Лошаченко Владимир

– Да, пойдем дальше, но один секунд, – и Юсупов опять нырнул за вином в погребец. В этот раз он достал кувшинчик емкостью с литр.

– Италийское вино, Хуана рекомендовала.

– Дык у нее осталось время еще что-то рекомендовать? Га-га-га.

– Будет тебе ржать, может, у нас чистые, большие отношения, – Мачо мечтательно прикрыл глаза.

– Ага, отношения ниже пояса, – пробормотал Кошкин.

Выпив по кубку изделия итальянских виноделов, захрустели ананасом – их числом четыре уложила в корзинку Илюхина зазноба. Что интересно, несмотря на расслабон и идеальное уединенное

место, ни один из них не терял бдительности. По старой привычке – всегда настороже. Сидели морпехи, вернее, полулежали друг против друга, прикрывая спину товарища и оставляя сектор прямой видимости минимум двести градусов. Клапаны на кобурах приоткрыты, на всякий случай.

– Что касаемо каперства и планов бомбануть «Золотой флот», – тут Кошкин скривился. – Неспортивно как-то получается, супротив наших пушек противников нет, сам понимаешь. А само понятие капер – по сути то же что пират, бандит и тать с большой дороги. Слишком тонкая грань между ними, только и всей разницы – одни грабят под государственным флагом, другие – под «Веселым Роджером». Правда, каперы должны соблюдать пару-тройку формальностей.

– Ага, – подключился Юсупов.

– И один из законов мы нарушили – подняли ложный флаг при подходе к Кубе.

– Не пойму, к чему ты клонишь, командир?

– Видишь ли, Илья, мы с Аней в последнее время обсуждаем разные варианты увеличения капитала. На дорожку она набросала кое-какие прожекты, причем некоторые с точными географическими координатами. Держи, – и Кошкин, потянувшись, достал из широкого кармана камзола стопку листков, исписанных знакомым каллиграфическим почерком.

С полчаса Юсупов мусолил самиздат в телячьей обложке, вид после прочтения имел несколько очумелый.

– Эк тебя торкнуло, срочно выпей, – и Кошкин сунул Юсупову в руки кубок с вином.

Тот осушил его одним глотком, медленно возвращаясь в реальность.

– Значит, ненайденное золото инков существует.

– Ты обратил внимание, командир, на ссылку исторической хроники?

Мачо схватил книжицу, полистал и, найдя нужное место, зачитал: «Когда после завоевания Перу инка Манко II встретился с испанским послом, он высыпал перед ним на стол бокал кукурузных зернышек. Потом взял одно из них в руки, сказал: «Это все, что вы смогли украсть из золота инков». Потом, показав на все оставшееся, сказал: «А это то золото, которое осталось у нас». – Хоть испанцы и награбили Перу на пять миллионов фунтов стерлингов, – такова доля лишь одного Франсиска Писарро. Представляешь, сколько золота осталось лежать замурованным в тайниках. – Мачо не выдержал, вскочил и забегал по траве.

Кошкин, посмеиваясь, наблюдал за товарищем:

– Успокойся, а то не ровен час заболеешь кладоискательской лихорадкой.

Илья, вняв голосу рассудка, остановился и плюхнулся на парусину.

– Помутнение сознания счас вылечим, – и присосался к кувшину. – Нужно выбрать оптимальный вариант.

– Ограбить «Золотой» или «Серебряный» флот испанцев, найти и разработать калифорнийские или бразильские золотые прииски или искать спрятанное золото инков в Перу и Эквадоре, – резюмировал Кошкин.

Илья покачал головой:

– Такие вопросы с кондачка не решаются, тут не трясти, а думать нужно.

– И я того же мнения, – кивнул Кошкин. – Илюха, у нас гости.

Со стороны города к ним приближались шестеро всадников. Расфуфыренные испанцы мало походили на стражников-альгвазилов, тем не менее один из них с бородкой а-ля Ильич с ходу заорал:

– Вы обвиняетесь в мошенничестве – расплатились в трактире фальшивыми монетами.

Спешившись, испанцы обхватили морпехов полукругом, демонстративно ухватившись за рукояти своих шпаг.

– Будем стрелять по колесам?

– Сдурел, Мачо, никакой стрельбы, берем цуциков в плен.

– Господа, а вы часом не ошиблись? – спросил лениво Кошкин, не меняя сибаритской позы, полулежа на парусине.

– Разделите с нами трапезу, у нас имеется очень неплохое вино. Не стесняйтесь. Ну что вы, право, – подал голос Илья.

Испанцы слегка опешили от такой наглости, а главный в их команде стал наливаться прямо-таки бордовым цветом.

Эти иноземцы их совсем не боялись, вон даже шпаги поодаль валяются.

– Встать, когда с вами разговаривает Дон Перейро. Сдать оружие, вы арестованы, следуйте за нами, – прорычал бородатенький.

– На счет три начинаем, – вполголоса бросил Кошкин.

Впоследствии оставшиеся в живых испанцы всю жизнь будут старательно замалчивать прискорбный факт в своей биографии.

Два безоружных господина в секунду голыми руками повязали шестерых гордых испанских кабальеро, причем каждый из них потерял сознание по неведомой причине. Очнулись испанцы в крайне неприятном и унизительном положении – перекинутыми через седла своих лошадей подобно мешкам с сахаром. Руки и ноги связаны и висят по обе стороны лошади, во рту кляп.

Дон Перейро проклял тот день и час, когда согласился помочь губернатору «пощупать» иностранцев, посмотреть, чем они дышат.

Посмотрели, называется. Позор всему древнему роду Перейро, который смывается только кровью. Дон от злости пытался скрипнуть зубами, не получилось – мешал кляп. Лошади неспешной трусцой везли своих хозяев-пленников навстречу неизвестной судьбе. Через полчаса испанцев погрузили в две шлюпки и через короткое время они очутились на палубе корабля. Обращались с ними вежливо, но строго. Пятерых испанцев заперли в одном из трюмных помещений, а Дона Перейро морпехи оставили для серьезного разговора. Допрос вели в каюте Кошкина. Булькающий и пыхтящий, как котелок, испанец, глянув в глаза иноземцев, вмиг понял, что лучше спрятать в дупу чванливую родовую гордость и высокомерие, иначе – смерть. А жить-то хочется, ведь ему нет и тридцати.

Собственно, Дон Перейро и не собирался корчить из себя несгибаемого мученика – выложил все без утайки, заверив, что ложно обвиненным иноземцам ничего не грозило: так, посидели бы в карцере у губернатора день-два, а потом бы их с извинениями отпустили.

Морпехи видели, испанец не врет – перемигнулись и приказали вызванным матросам сопроводить пленника в трюм, к его компании.

– На кой хрен Кордоба затеял провокацию?

– Я думаю, цель была одна – обшарить нашу посудину, – отозвался Кошкин.