Ко времени моих слёз
Шрифт:
– Плевать мне на обстоятельства! Где объект?! Где хотя бы задержанные топтуны, у которых вы изъяли оружие?!
Максим помолчал:
– Они… умерли.
– Что?! – Пищелко едва не хватил удар. Он побелел, хватанул ртом воздух, потрясенный словами подчиненного, нашарил на столе стакан с чаем, выпил. – Ты с ума сошел, майор?! Что значит – умерли?! Сколько их было?!
– Трое.
– И все трое… умерли?! Вы понима… ты понимаешь, в чем признаешься?!
– Ни в чем я не признаюсь, – огрызнулся Максим. – Мы их пальцем не тронули…
– Все, майор! Хочешь расследования? Ты его получишь! По полной программе! Где убитые?
Максим сжал зубы:
– Они не убиты! Мы вели допрос… внезапно сработал «Беркут», зафиксировав мощный выброс пси-поля… и все трое потеряли сознание (на самом деле это выглядело чуть иначе, но общей картины событий не меняло) и умерли. Такое впечатление, что кто-то воздействовал на задержанных дистанционно, отчего они и сыграли в ящик, не успев сообщить, что за контора за ними стоит.
Пищелко чуть поостыл:
– Дистанционное воздействие? Тогда это наверняка был Гольцов! Тем более надо было доставить его на базу! Короче, майор, даю тебе еще один шанс, пока не спохватилось высшее командование. Делай что хочешь, но чтобы через двадцать четыре часа этот деятель был у нас! Понял?
– Я бы хотел все-таки уточнить…
– Понял, я спрашиваю?!
– Так точно.
– Иди!
Максим четко повернулся через левое плечо и вышел.
В голове царил сумбур, на сердце лежала тяжесть. Он не знал, как объяснить Марине то, что происходит вокруг ее отца, и не хотел признаваться, что и с ней он познакомился только благодаря служебному заданию.
Ломая голову, как выйти из положения, Максим вызвал Райхмана и приказал ему приготовить группу к поездке в Жуковский.
– Опять? – удивился капитан. – Сколько можно?
– Сколько нужно, – сухо отрезал Максим.
Райхман посмотрел на плотно сжатые губы командира группы и продолжать в том же духе не рискнул. Лишь проворчал, выходя:
– Не команда, а бумеранг…
Он, наверное, имел в виду, что последние траектории группы действительно напоминали метание бумеранга, с той лишь разницей, что летал сей «бумеранг» вхолостую.
Марина ответила мгновенно, будто ждала звонка:
– Алло, Максим?
– Да, это я, тут такое дело…
– Нам надо встретиться, поговорить.
– Я должен уехать…
– Куда? Когда?
– В Жуковский. Прямо сейчас.
Короткое молчание.
Максим взмок.
– Тем более нам необходимо поговорить! Приезжай к гимназии, буду ждать.
Он хотел было отговориться, что на встречи нет времени, но прикусил язык. Угадать ее реакцию было нетрудно.
– Хорошо, выйди к памятнику через полчаса.
Посидев несколько секунд в ступоре, Максим снова вызвал Штирлица:
– Герман, мне надо отлучиться на час. Выезжаем в четыре, будьте готовы.
– Есть, командир, – ответил озадаченный капитан.
Через
Было прохладно, небо затянули тучи, но дыхание весны уже сказывалось на природе, кустарник и деревья покрылись первыми клейкими листочками, предвещая скорое буйное цветение вишен и яблонь.
Марина уже ждала его, нетерпеливо расхаживая вдоль мокрых скамеек у памятника.
У Максима сбилось дыхание. Женщина была ослепительно красива, даже не верилось, что он запросто может подойти к ней и поцеловать. Или в крайнем случае заговорить. Как… как кто? Как старый знакомый? Любовник? Или безнадежный мечтатель?
Ноги ослабли. Вспомнились сны, особенно донимавшие его в юности: он пытается бежать – от врагов – или, наоборот, догнать кого-то и не может, ноги не слушаются, он не может оттолкнуться как следует, и бег получается тяжелым, «подводным», мучительно медленным…
– Почему ты не сказал мне, что охотишься за моим отцом?!
Он выдохнул:
– Я не охочусь…
– Нет, охотишься! Думаешь, я поверю, что ты встретил меня тогда зимой случайно?! Может, все было подстроено, и я нужна тебе только для того, чтобы…
– Стоп! – он поймал руки Марины, сжал, привлек ее к себе. – Ни слова больше! Я собирался сам рассказать тебе всю правду, но так получилось. Давай присядем, и ты все узнаешь, только прошу не перебивать.
– Здесь сыро.
– Пойдем в кафе рядом.
– У меня всего полчаса до начала урока.
– У меня тоже.
– Рассказывай.
Максим глубоко вздохнул и начал рассказывать свою историю знакомства с Арсением Васильевичем Гольцовым.
По мере того как рассказ продолжался, лицо Марины становилось мягче, она задумалась и к концу признания стала грустной.
– Да, я тоже видела, что папа иногда… странный… Он вообще очень ранимый и мягкий человек и до сих пор любит маму. Но я даже не предполагала, что он… экстрасенс.
– Возможно, не экстрасенс в полном смысле этого слова, но достаточно необычный человек с паранормальными, как теперь говорят, способностями.
– Но он никогда ничего не рассказывал.
– Мне тоже не сказал, когда я беседовал с ним после инцидента в ресторане. Хотя я уверен, что твой отец что-то скрывает.
– Зачем он понадобился вашей службе?
– Моя группа только выявляет экстрасенсов, дальше с ними работают специалисты другого профиля.
– Какого? Что они с ними делают? Экспериментируют? Ставят на них опыты?
Максим улыбнулся:
– Как правило, с сильными экстрасенсами работают научно-исследовательские институты, но никаких опытов, конечно же, не проводят. – Максим отвел глаза, так как не был уверен в своих утверждениях. – Еще я знаю, что многие соглашаются участвовать в военных программах или же работают в качестве прогнозистов. Иногда – целителей.