Ко времени моих слёз
Шрифт:
Проходя мимо кафе «Самогонщики», он поколебался немного, размышляя, где лучше поужинать, потом все же решил заскочить в кафе на полчаса. Холодильник дома был почти пуст, а готовить яичницу не хотелось.
Народу в кафе оказалось мало. Кондиционеры не справлялись с июльской жарой, поэтому в зале было душновато, а поскольку летней веранды кафе не имело, пьющий пиво народ предпочитал другие заведения подобного рода. Максиму же здешняя кухня нравилась, и он частенько забегал в кафе позавтракать или поужинать в одиночестве. Марина гостила с дочерью
В кафе ему как всегда выдали прикольное меню, выполненное в виде менделеевской таблицы под названием «Периодическая система алкогольных элементов». Символ лития Li в нем обозначал ликер, бор B – бренди, натрий Na – наливку, рутений Ru – ром, кремний Si – сидр, бром Br – брагу, мышьяк As – ассорти солений, уран U – тройную ушицу и так далее. Усмехнувшись, Максим отложил меню, подозвал официанта и заказал обыкновенный овощной салат и куриное рагу. Алкоголь он в последнее время не употреблял вообще, даже пиво в жару, хотя организм иногда был не прочь отведать холодненького пивка.
В кафе раздалась трель соловья – включили музыку.
Вспомнилось, как в детстве он выходил летом за околицу родной деревни, где родился и вырос, выцеливал из самодельного лука жаворонка и пускал стрелу в небо. А потом бросался в траву и долго лежал навзничь, раскинув руки, смотрел в бездонное синее небо и мечтал взлететь когда-нибудь и парить над землей так же свободно, как птица. Естественно, стрелы до жаворонка не долетали, да он и не старался попасть в голосистую птаху, стрельба была своеобразным протестом против силы земного притяжения и рутинного бытия.
Зазвонил мобильник.
Он достал трубку.
– Алло, Максим?
Сбилось дыхание: звонила Марина.
После того как с отцом женщины случилась какая-то беда и он впал в коматозное состояние (Максим подозревал, что случилось это после каких-то экспериментов спецов Отдела с Гольцовым), Марина обвинила во всем Разина и перестала с ним встречаться. Он сделал две попытки объяснить ситуацию, ничего не добился, отступил. Женщина не хотела выслушивать его доводы и упрямо считала майора виновником всех бед. И вот спустя два месяца с момента последней встречи (о том, что она уехала в деревню, он узнал случайно) она вдруг решила ему позвонить.
– Слушаю.
– Ты давно не видел отца?
Максим хотел признаться, что вообще ни разу не видел, так как Гольцов лежал в спецклинике Управления, доступ в которую имел далеко не каждый сотрудник ФСБ, но вместо этого сказал:
– Давно. А что?
– Он меня звал!
– Как звал? – не понял Максим. – По телефону? Он тебе звонил? Или звал в открытое окно?
– При чем тут окно? Он звал меня! Я спала, видела какой-то неприятный сон, услышала его голос, проснулась…
–
– Да нет же, голос был слышен и после, когда я проснулась! Понимаешь? Я действительно слышала отца, будто он говорил со мной через стену! Я даже хотела бежать к соседям, но опомнилась. Там-то уж он точно не мог находиться.
– Что он говорил?
– Я почти дословно запомнила: «Маришка, я жив и здоров, лежу в больнице. Найди Максима, мне с ним надо поговорить».
– Все?
– Потом голос стал низким, как инфразвук, что-то еще сказал, я не разобрала, и пропал. Но папа жив и говорил со мной!
– Понял, попробую выяснить, что с ним.
– Максим… мне страшно!
– Не волнуйся, я сейчас же займусь твоими… – он хотел сказать: «звуковыми галлюцинациями», – но вовремя прикусил язык, – твоими предположениями. Как Стеша?
– Отправила на все лето в деревню, к прабабушке Наде, маме отца. Сама только что оттуда вернулась на несколько дней. Ты позвонишь?
– Непременно.
– Буду ждать!
Максим уставился в стол ничего не видящими глазами, пытаясь разобраться в своих чувствах, но основным среди них в настоящий момент было чувство радости: Марина позвонила сама и попросила помощи, – а это чувство всегда пьянит лучше всякого вина.
Торопливо доев, Максим расплатился и поспешил обратно к стоянке. По пути вызвал Райхмана:
– Герман, ты где? Что делаешь?
– Только что вылез из-под холодного душа, жарко, только вода и спасает, да и то ненадолго. Что-нибудь случилось?
– Похоже, наш клиент очнулся.
– Какой клиент? – не понял капитан.
– Гольцов Арсений Васильевич. Минуту назад мне позвонила его дочь, утверждала, что слышала его голос.
– Бред! Он же в отключке, насколько мне известно.
– Надо проверить. По ее словам, он хотел поговорить со мной о чем-то. Поеду в клинику.
– Тебя к нему не пропустят без пропуска.
– Черт! Мне надо обязательно туда попасть, я обещал!
– Может, поговоришь с начальством? Пищелко позвонит туда…
– Что я ему скажу? Что у дочери Гольцова галлюники и она слышит голос отца? А выше я пойти не могу, генерал меня на хрен пошлет за нарушение субординации!
– Да, как ни крутись, а ж… сзади! Слушай, что, если поговорить с Генкой? Его приятель работает у нас в конторе, в службе информационной безопасности. Он тебе любой допуск оформит.
– Ты думаешь?
– Зуб даю!
– Попробую.
Максим набрал номер Писателя.
– Але? – отозвался старший лейтенант через пару мгновений.
– Добрый вечер, – сказал Максим и обрисовал ему ситуацию. – Поможешь?
– Да не вопрос, – хмыкнул Писатель. – Сейчас позвоню, он как раз должен сегодня дежурить.
Ждать пришлось четверть часа.
– Все в ажуре, командир, – позвонил наконец Писатель. – Езжай прямо в Бескудниково, предъяви удостоверение, тебя пропустят. Паша залез в сеть медицинской обслуги и обеспечил тебе допуск по «трем нулям».