Кочевники времени(Роман в трех частях)

Муркок Майкл

«О Господи, — подумал я, — как бы я хотел, чтобы проклятые воздушные корабли никогда не были изобретены…»

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ЗАБЛУДИВШИЙСЯ

— Так это было.

Голос Бастэйбла был хриплым. Он говорил без перерыва почти три дня подряд.

Я отложил карандаш и устало пролистал пачку листков, исписанных скорописью, — они содержали всю его фантастическую историю.

— Вы действительно верите в то, что пережили все это! — произнес я. — Но как же вы объясните свое возвращение в наше время?

— Меня

выловили из моря. Я был без сознания, я временно ослеп, кроме того, имел довольно тяжелые ожоги. Японские рыбаки, которые меня нашли, решили, что я моряк, пострадавший во время несчастного случая в машинном отделении парохода. Меня доставили в Хиросиму в местный морской госпиталь. Я был страшно удивлен, когда узнал, что это действительно Хиросима, поскольку был глубоко убежден в том, что город испепелен взрывом. Разумеется, только потом я сообразил, что приземлился в 1902 году.

— И что же вы предприняли?

Я глотнул немного рома и предложил ему тоже выпить.

— Ну, как только меня выпустили из госпиталя, я отправился в британское посольство. Там ко мне отнеслись довольно дружески. Я опять утверждал, что страдаю потерей памяти. Я назвал свое имя, звание и номер; сказал, что последнее, о чем могу вспомнить, — нас преследуют жрецы Шаран Канга в храме Грядущего Будды. Они отправили телеграмму в мой полк, и оттуда пришло подтверждение: мои данные верны. Они оплатили мне дорогу и проезд поездом до Лакноу, где был расквартирован мой полк. С момента моего приключения в Теку Бенга прошло шесть месяцев.

— И ваш командир, разумеется, узнал вас.

Бастэйбл горько усмехнулся:

— Он заявил, что я погиб в Теку Бенга, что я просто не мог остаться в живых после землетрясения. В известной степени я похож на Бастэйбла, сказал он, что не мешает мне быть отъявленным мошенником. Для начала, я старше покойного лейтенанта, и голос у меня тоже другой.

— Разве вы не вспоминали при нем о вещах, которые могли быть известны только вам?

— Разумеется. Он поздравил меня с прилежно проделанной работой и заявил, что, если я еще раз попытаюсь сделать нечто подобное, велит меня арестовать.

— И вы так просто это оставили? А что же ваши родные? Разве вы не пытались связаться с ними?

Бастэйбл серьезно взглянул на меня.

— Я боялся. Знаете, это в своем роде не совсем тот самый мир, о котором я вспоминаю. Я не вполне уверен, может быть, это связано только с моей памятью. Все эти скачки во времени… С ней что угодно могло случиться. Но вот некоторые мелочи — они просто другие… — Он затравленно огляделся, точно вдруг заметил, что заблудился в хорошо знакомом месте. — Крошечные мелочи…

— Может быть, это опиум? — пробормотал я.

— Может быть.

— И поэтому вы боялись вернуться домой? Потому что могло так статься, что ваши родные вас бы не узнали?

— По этой самой причине. Думаю, я возьму немного выпить. — Он прошел по комнате и налил себе большой стакан рома. На время разговора со мной он отказался от наркотиков. — После того, как мой командир вышвырнул меня вон (а я его хорошо узнал), я отправился наверх, в Теку Бенга. Я поднялся до расселины. Естественно, весь город лежал в развалинах. У меня было ужасное чувство, что, если мне удастся перебраться через расселину, я найду в руинах труп.

Мой труп. Так что я просто не стал пытаться. У меня было несколько шиллингов, и я купил себе кое-что из туземной одежды. А потом просил милостыню, пока пробирался через всю Индию. Иногда мне удавалось немного проехать на поезде. Поначалу я искал какого-нибудь подтверждения того, что я — это я. Какого-нибудь человека, который убедит меня в том, что я действительно еще жив. Я говорил с мистиками, встречавшимися мне по пути, и пытался выцарапать из них хоть что-нибудь разумное. Но все было бессмысленно. Тогда я решил попытаться забыть о том, кто я такой. Пристрастился к опиуму. Я отправился в Китай. В Шаньдун. Нашел долину Утренней Зари. Не знаю, на что я надеялся, когда поехал туда. Она была такой же прекрасной, как и в моих воспоминаниях. Там находится теперь бедная маленькая деревушка. Местные жители были добры ко мне.

— А потом направились сюда?

— Да, после того, как посетил целый ряд других мест.

Я не знал, что и подумать об этом парне. Мне не оставалось ничего иного, кроме как поверить ему на слово. Его голос звучал так убежденно.

— Думаю, лучше всего вам будет поехать вместе со мной в Лондон, — предложил я ему. — Навестить ваших родственников. Они должны вас узнать.

— Может быть. — Он вздохнул. — Но знаете, у меня такое чувство, что я больше не принадлежу этому миру. Тот взрыв — тот ужасный взрыв над Хиросимой — он… он забросил меня из того времени, к которому я принадлежал, в другое…

— Ах, глупости.

— Нет, это правда. Сейчас у нас 1903 год — или один из 1903-х годов… но… это… это не мой 1903 год.

Кажется, я понял его мысль, но почти не в состоянии был допустить, что подобное может иметь хоть что-то общее с действительностью. Я мог еще предположить, что человек совершил путешествие в будущее, а потом вернулся назад, в свою эпоху, но вот во что я уж никак не мог поверить, так это в возможность существования альтернативного 1903 года.

Бастэйбл взял еще выпить.

— И молитесь Богу, чтобы это не был ваш 1973 год, — сказал он. — Одичавшие ученые — революционеры — бомбы, которые могут уничтожить целый город! — Он содрогнулся.

— Но ведь там имелись и большие достижения, — заметил я не слишком уверенно. — И я вовсе не убежден в том, что туземцы, о которых вы говорили, были, в конце концов, так уж неправы.

Он пожал плечами:

— Различные эпохи позволяют одному и тому же человеку смотреть на вещи по-разному. Я сделал то, что сделал. Больше не скажешь. Сегодня я бы, вероятно, не стал этого делать. В этом нашем мире куда больше свободы, старина. Поверьте!

— Но она с каждым днем уменьшается, — возразил я. — И не всякий свободен. Я охотно соглашусь с тем, что существуют определенные преимущества…

Он поднял руку, умоляя меня замолчать.

— Ради всего святого, никаких дискуссий на эту тему!

— Ладно.

— Можете с тем же успехом разорвать ваши заметки, — добавил он. — Вам никто не поверит. А с какой стати? Вы не будете возражать, если я немного прогуляюсь? Чуть глотну воздуха, подумаю, что же мне делать дальше?

— Решительно не возражаю. Превосходно.