Кочевники времени(Роман в трех частях)

Муркок Майкл

Ящичек оказался примерно восьми дюймов в ширину и двадцати в длину и был сделан из толстой стали. Снаружи его немного тронула ржавчина, но замок и не подумал поддаться, когда я его потряс. Я перевернул весь дом вверх дном в поисках ключей, которые подошли бы к этому замку, и нашел почти двадцать, но ни один не хотел открывать. Между тем мое любопытство возросло настолько, что я притащил шкатулку в мастерскую, где и попытался вскрыть ее. Но все, чего я добился, были две сломанные отвертки и погнутая пила. В конце концов, мне пришлось звонить в Лидс слесарю и просить его помочь мне открыть эту штуку. Между тем я успел прийти к пессимистическому предположению, что в таинственной шкатулке содержится несколько совершенно бесполезных ценных бумаг или же вообще ничего. При этом я слишком хорошо знал, что не найду себе покоя, прежде чем она будет

открыта. Наконец слесарь явился. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы вскрыть ящичек.

Я отлично помню его саркастический взгляд, когда содержимое тайника явилось на дневной свет — впервые за минувшие шестьдесят лет. Слесарь, очевидно, думал, что я напрасно потратил свои деньги, поскольку внутри находилось отнюдь не утерянное фамильное сокровище, но всего лишь стопка плотно исписанных листков, тронутых стариной. Почерк принадлежал не моему деду, и я ощутил смутное разочарование, поскольку, очевидно, надеялся обнаружить сведения, проливающие свет на приключения Бастэйбла и моего деда после того, как последний отправился в Китай на поиски долины Утренней Зари, где предполагал найти своего таинственного путешественника по времени.

Уходя, слесарь бросил на меня сочувственный взгляд, и сказал, что фирма пришлет мне счет; на это я вздохнул, приготовил себе кофе и принялся перелистывать странички.

И только тут я понял, что обнаружил нечто куда более существенное (и, как потом выяснилось, куда более удивительное!), чем предполагал — поскольку эти листочки содержали заметки самого Бастэйбла!

В рукописи содержался отчет о его приключениях после того, как он расстался с моим дедом, — сошедший с его собственного пера! Здесь имелась также краткая записка:

Муркок, надеюсь, что Вы получите это послание. Делайте с ним, что хотите. Я хочу еще раз попытать счастья. Если и эта попытка окончится крахом, то сомневаюсь, что у меня достанет сил продолжать мою жизнь (если это вообще моя жизнь).

Сердечно Ваш Бастэйбл.

К рукописи прилагалось несколько листков, исписанных размашистым почерком моего деда; я включаю их в общий текст, поскольку они являются его первым фрагментом.

Вступительная часть говорит сама за себя. Мне оставалось добавить лишь немногое. Читайте и делайте собственные выводы относительно правдивости нижеизложенного.

Майкл Муркок

Лэдбрук Гроув

Сентябрь 1973 г.

В ПОИСКАХ ОСВАЛЬДА БАСТЭЙБЛА

Если бы мне когда-нибудь довелось писать отчет о путешествии, то уверен: какими бы удивительными ни были описываемые события, у меня никогда не возникло бы столько трудностей при опубликовании, какие постигли меня при попытках отдать в печать удивительный рассказ Освальда Бастэйбла о его путешествии в 1973 год. Необычное, как правило, не выводит людей из себя, если только оно преподнесено в надлежащем контексте. Книга, описывающая открытие в Тибете расы четырехногих трехглазых людей, обладающих чрезвычайно развитым интеллектом и сверхъестественной силой, получила бы одобрительный прием у большей части читающей публики. Если бы я преподнес историю Бастэйбла как роман, то уверен, критики хвалили бы мою достойную внимания фантазию, а широкая публика проглотила бы его в убеждении, что за свои добрые денежки получила увлекательное чтиво — чтобы тотчас позабыть о нем.

Возможно, именно так мне и следовало бы поступить, но я, быть может, неразумно, был убежден в том, что мой долг — опубликовать рассказ Бастэйбла в том виде, в каком он был мне преподнесен.

Если бы я хотел заработать на своей писанине деньги, то мне пришлось бы нашпиговать книгу сенсационными анекдотами о своем путешествии в Китай — Китай, раздробленный как внешними, так и внутренними распрями; Китай, где истинную законность можно найти только в областях, управляемых чужеземными державами; где революционеры самого разного толка и пророки самых причудливых политических и религиозных направлений постоянно оспаривают друг у друга право идеологического господства над той или иной областью обширной и древней страны. Однако цель моя вовсе не в том, чтобы вытрясти из истории Бастэйбла

как можно больше денег. Я полагаю, что мой долг — сдержать слово и сделать все от меня зависящее, чтобы сделать доверенную мне историю достоянием широкой общественности.

И вот, когда я с известным облегчением возвратился в Англию, я куда более оптимистично гляжу на шансы Китая собственными силами преодолеть хаос и чужеземную эксплуатацию. Революция имела успех, последние маньчжуры [29] свергнуты, создана республика под руководством Сунь Ятсена [30] , который производит впечатление разумного и умеренного вождя; человека, который явно многое усвоил из политической истории Европы, однако не довольствовался тем, что просто имитировал обычаи запада. Возможно, теперь для Китая возникла надежда.

29

Маньчжуры захватили Китай в середине XVII в., воспользовавшись внутренними распрями между китайскими феодалами. Китайцы потом долго поклонялись духу своего последнего императора, а кривой ясень, на котором тот повесился, заковали в железную цепь. Этот немой свидетель гибели династии Мин долго сохранялся на склоне горы Цзиншань. Вторжение маньчжуров вызвало коренное изменение во внутренних противоречиях Китая: основным стало национальное противоречие между маньчжурами и китайцами. Маньчжурская династия Цин господствовала в Китае с 1644 по 1912 г.

30

Сунь Ятсен (другие имена — Сунь Чжуншань, Сунь Вэнь; 1866–1925) — китайский революционер-демократ. Создал в 1894 г. революционную организацию Синчжунхой, в 1905 г. — более массовую Тунмэнхой. Вождь Синьхайской революции 1911–1913 гг., первый президент Китайской республики (1 января — 1 апреля 1912 г.) В 1895 г. Сунь Ятсен в японском порту Кобэ в знак неповиновения маньчжурским правителям остриг косу и переоделся в европейское платье.

Однако в мои задачи не входит рассуждать о политическом будущем Китая. Я должен описать свое путешествие в долину Утренней Зари, которое предпринял, имея в своем распоряжении лишь достаточно мутное описание Бастэйбла. Я выяснил, что она находится где-то в провинции Шаньдун к северу от Вэйчана. Мой план заключался в том, чтобы как можно более коротким путем добраться до Шаньдуна, а затем углубиться внутрь страны. Я сверился со всеми атласами и географическими описаниями, переговорил с миссионерами, работавшими в той части Китая, и в конце концов получил довольно точное представление о том, где я могу отыскать долину — если она вообще существует.

И все же меня преследовал известный страх перед такой экспедицией, которая будет, вероятно, довольно долгой и напряженной. Хотя я совершенно поверил Бастэйблу, у меня не имелось ни малейшего доказательства, могущего подвести практическую базу под мою теорию о том, что он действительно возвратился в долину Утренней Зари, где в 1973 году генерал Шоу, Повелитель Воздуха, создал утопический город под названием Цзин Цзян Та-Цзя (в приблизительном переводе: город Восходящего Солнца). Даже если Бастэйбл действительно отправился туда (и ничего там не нашел), он вполне мог уже исчезнуть в просторах азиатского континента и с тем же успехом погибнуть в одной из локальных войн или во время беспорядков, постоянно сотрясающих эту нищую, разобщенную страну.

Поэтому я продолжал вести обыденную жизнь, а удивительную историю Бастэйбла отодвинул в самый дальний угол, хотя, в полном согласии с данным обещанием, продолжал отсылать оригинальную рукопись следующему издателю, как только она возвращалась с отказом от предыдущего. Кроме того, я написал два письма в «Таймс» в надежде, что мое сообщение о встрече с Бастэйблом заинтересует эту или какую-нибудь другую газету, но письма не были опубликованы, а в ежемесячных журналах, таких, как «Странд», я также не встретил понимания, хотя эти издания полны дичайших и неправдоподобнейших предсказаний насчет того, что принесет нам будущее. Я готов был отважиться и написать Уэллсу, чьи книги «Ожидание» и «Открытие Будущего» несколько лет назад произвели столько шума, однако мистер Уэллс, бывший в моих глазах чистокровным социалистом, вероятно, счел бы историю Бастэйбла слишком несогласованной с его воззрениями и так же бодро проигнорировал бы меня, как и все остальные.