Код Мандельштама
Шрифт:
Достаточно пролистать знаменитый «Краткий курс истории ВКП(б)», чтобы увидеть все признаки сумеречного помрачения сознания народа: примеры бреда с идеями преследования, исступленной злобы и ярости, экстаза можно найти едва ли не на каждой странице.
«Сумерки свободы» — своеобразный итог тому времени, которое Ленин назвал «триумфальным маршем» советской власти (с весны 1917 по лето 1918 г.).
Катастрофические последствия этого триумфального марша сопоставимы с катастрофой древности — падением критской державы и гибелью микенской цивилизации: «До сих пор не установлены причины падения могучей критской державы, происшедшего около 1400 г. до н. э., неясны также обстоятельства гибели микенской цивилизации спустя
Современная историческая наука предлагает немало гипотез для объяснения той страшной катастрофы, которая сначала сокрушила Крит, а вскоре ниспровергла первую материковую греческую цивилизацию, последствия этой катастрофы были таковы, что в наступившей за ней «Эпохе сумерек», сведения о которой крайне скудны, были утрачены многие социальные и культурные завоевания, в частности письменность. Поэтому в начале VIII в. до н. э. грекам пришлось начинать все заново и создавать первый греческий алфавит на основе финикийского письма» [48] .
48
Чистякова Н., Вулих Н. История античной литературы. М.: Высшая школа, 1972. С. 36.
Наступившая для нашего народа «эпоха сумерек» также приведет к страшным последствиям, одно из которых — утрату «блаженного бессмысленного слова», превращение его в окаменелое ископаемое еще предстоит пережить Мандельштаму.
Сумерки — пустота в переломанном хребте века.
Ощущение, что человечество вступило в сумеречную эпоху своего существования, характерно для мировой поэзии этого периода.
В 1919 году в Германии издается книга лирики наиболее известных поэтов-экспрессионистов под названием «Сумерки человечества». Основные образы поэзии немецких экспрессионистов — образы, почерпнутые из Апокалипсиса. «И видел я и слышал одного Ангела, летящего посреди неба и говорящего громким голосом: горе, горе, горе живущим на земле от остальных трубных голосов трех Ангелов, которые будут трубить!» (Апокалипсис, гл. 8, ст. 13). Это горе должно быть ужасно, ибо Ангел вопиет о нем и предупреждает о нем троекратно.
Мрачное царство антихриста, в котором бродит потерявшее духовные ориентиры одичавшее человечество. Страшный город, в котором совершаются преступления, жители которого делятся лишь на две категории: жертвы и палачи. Насилие и корыстолюбие — основные составляющие жизни людей. И некого просить о пощаде: Бог давно отвернулся от пристанища нечисти. Или, по словам Ницше, умер, оставив человека наедине со злом. Отсюда страшные преступления: война, истребление миллионов людей.
Вот что понимали экспрессионисты под словами «сумерки человечества».
В стихотворении одного из лидеров «черного» экспрессионизма Георга Тракля «Зимние сумерки» ярко отразилось мироощущение поэтов этого направления. Для Тракля сумеречный город находится в состоянии ожидания грядущей гибели. Силы смерти и зла, не таясь, ждут своей добычи:
В небесах застыл металл. Черной тучей завихренной Мчат голодные вороны В сад, сраженный наповал. Луч в полнебе запропал. Сатаной усемеренный, Разногласый, разъяренный. Грай над падалью стоял. Не проснется тот, кто спал, Вялой кровью обагренный. Из домов — глухие стоны, Театральный ярок зал. Церкви, лица и вокзал Тьмой объяты похоронной. ПодМандельштам был хорошо знаком с поэзией экспрессионизма. Он даже перевел одно стихотворение представителя «пражской школы» Франца Верфеля «Прекрасный, сияющий человек». Вряд ли экспрессионистам было важно, о каких сумерках — вечерних или утренних — идет у них речь.
И тем и другим не видно конца.
Так и у Мандельштама. Наступает ли день, окончатся ли сумерки — неизвестно: одержимый тяжкой душевной болезнью народ сам создал сети, закрывающие землю от солнца:
Мы в легионы боевые Связали ласточек — и вот Не видно солнца; вся стихия Щебечет, движется, живет; Сквозь сети — сумерки густые Не видно солнца и земля плывет.Мандельштам ощущает революцию как явление духовное, провиденциальное, о чем сообщают основные семантические составляющие произведения: сумерки свободы — лес тенет — глухие годы — роковое бремя — слезы власти сумрачное бремя — невыносимый гнет — корабль ко дну идет — не видно солнца — летейская стужа.
Ночь — хаос властвует над миром.
Оттого тупиковая беспросветность ощущается и при словах будто бы надежды:
Ну что ж, попробуем: огромный, неуклюжий, Скрипучий поворот руля. Земля плывет. Мужайтесь, мужи…Как бы там ни было, горькая мужественная решимость, продиктовавшая: «Ну что ж, попробуем», проявилась в последующих стихах зримо: поразительно, но образ «ночного солнца» исчезает из лирики Мандельштама после «Сумерек свободы»!
А в марте 1931 года, когда само слово «свобода» в его ключевом значении выйдет из употребления, утренние сумерки лишатся в его стихах какой бы то ни было надежды:
…С нар приподнявшись на первый раздавшийся звук, Дико и сонно еще озираясь вокруг, Так вот бушлатник шершавую песню поет В час, как полоской заря над острогом встает.В стихотворении Tristia возникнет образ «петушиной ночи», ночи перед самым рассветом, когда «петух, глашатай новой жизни, на городской стене крылами бьет». «Петушиная ночь» — те же утренние сумерки, но сейчас речь идет о времени расставания, простоволосых ночных жалоб. Кончающаяся ночь, сулящая разлуку, ночь и нашепчет вопрос:
Кто может знать при слове — расставанье, Какая нам разлука предстоит…Через два года, в марте 1920-го, поэт опишет похороны солнца:
Сестры — тяжесть и нежность — одинаковы ваши приметы. Медуницы и осы тяжелую розу сосут. Человек умирает, песок остывает согретый, И вчерашнее солнце на черных носилках несут.Эти стихи — как поворот к другой теме, как окончательное прощание с чем-то, прощание, после которого начинает главенствовать НЕ ЖИЗНЬ, и у поэта остается лишь одна забота — «как времени бремя избыть»…
Дебри ночи