Код предательства
Шрифт:
Бывают ли случаи, чтобы гусь, если его разлучает судьба с гусыней, вдруг взмывает в небо и оттуда, как лебедь, сложивши крылушки, бросается вниз, чтобы умереть, погибнуть? Рассказов таких нет. Я думаю, причина тут, скорее, эстетическая, нежели в отсутствии на свете таких верных и благородных гусей.
Если с неба падает лебедь – тогда «ох!» и «ах!» - красота-то какая погибла! А, если простой гусь – то, кроме мыслей о борще, такая романтическая смерть ничего не вызывает.
Это я про что?
Бывают Правила.
Правила – это когда Гусь сажает Гусоньку свою на яйца и отправляется дальше для исполнения своего природного долга. Чтобы род гусиный не вывелся, не пропал.
И – Исключения.
Это, когда Гусь, потерявши свою Единственную Возлюбленную, взлетает повыше и разбивается насмерть.
Подозреваю, что и у лебедей то же самое.
Вернёмся же к нашим баранам, то есть, к нам, к мужчинам.
Природа, когда навешивает на мужчину все необходимые приспособления для продолжения рода, одновременно в мозги вводит ему и программу неверности. Кодирует.
Мужчины, потому что у них воспитание, долг, совесть со стыдом, конечно, от этого мучаются. У них и борьба всё время идёт с этой аморальной кодировкой и ломка. Но, в основе своей, остаются предателями, потому что, хоть взглядом, хоть мыслию, а допускают себе отклонение от равномерного моногамного существования.
Даже самый первый поцелуй мужчины – самый чистый, самый искренний, это уже поцелуй Иуды…
У каждого на этой земле своя роль, своё предназначение.
Иисус знал, чем для него кончится его земная жизнь Живой человек – он не хотел мучений, он просил Господа – «Пронеси мимо меня эту чашу!..» Так, риторически, просил. Знал, что произойдёт то, что должно произойти.
Но трагедия не могла состояться без Иуды. Роди распределены. Расписан распорядок действий. Любимый ученик Христа должен его предать. Потом страдать. Потом повеситься.
Потом быть проклятым во всех человеческих поколениях.
Такова была Воля Господа.
Хотел ли этого Иуда?
Мог ли упросить Бога пронести мимо него Эту Чашу?..
СТУПЕНИ ВОЗРАСТА
Встречаемся как-то с другом Петей, и он мне сообщает радостную новость: - Знаешь, с такой женщиной познакомился! Красивая, одинокая, со своей квартирой. Сын в армии.
Время – Советский Союз. Нам по двадцать пять. В Советском Союзе одна из главных задач для решения интимных потребностей – это иметь какой-то угол. И не просто угол панельной пятиэтажки с её внешней стороны, а – угол, пусть той самой пятиэтажки, но со стороны внутренней. И желательно с обогревом в зимнее время. Квартира – это вообще была мечта. А, если в этой квартире ещё и не путалось под ногами никакого постороннего населения, то мечта превращалась в прижизненный коммунизм. Когда каждому по потребностям. И – столько
Братья по мужскому оружию рассказывали всякие экзотические истории о сексе в жиденьких кустиках сквера, в подвалах, на крышах домов, возле люка мусоропровода. Приходилось делить территорию с исконно кошачьими владениями.
Друг детства Толик Зубко рассказывал, как он лишал невинности девушку зимой в подъезде, посадив её на батарею. Глухая ночь. Слабый свет электрической лампочки. Мороз. Запах кошачье-человечьей мочи. Кровищи было! Слёзы! Первая любовь… Наш адрес, блин – Советский Союз… Сейчас говорят – хорошо тогда было. Кому?..
И вот Петя рассказывает мне про такую жизненную удачу: красивая женщина с квартирой! А у неё, наверняка, есть подруга. И… сын в армии…
Когда тебе двадцать пять, представление об окружающих тебя людях вполне определённое. Например, если у женщины, даже у самой красивой, сын в армии, то сразу думаешь: а передвигается ли ещё она по комнате без посторонней помощи? Представляешь в глубоких морщинах лицо, отвисшие груди… И на фиг тогда эта её отдельная квартира? Лучше уж в подъезд, на батарею, с девятнадцатилетней…
А вот когда было пятнадцать, то совсем взрослыми выглядели девчонки, которым исполнилось восемнадцать. Казалось, что они такие взрослые и уже всё знают…
Да, Бог с ними, с девчонками. Фильмы нашего детства, юности. Штирлиц-Тихонов не пожилой, но очень взрослый мужчина. Зрелого возраста Высоцкий. Леонов. Табаков…
Проходят десятки лет, ты снова смотришь фильмы с любимыми актёрами и думаешь: - Господи! А ведь Владимир Семёнович-то совсем мальчишка!.. И Мимино-Кикабидзе, почти подросток, пристаёт к стюардессе-старшекласснице Прокловой. И Леонов… Какой же он старик! Мужчина в расцвете лет!
Идёшь летом по городской улице и видишь прекрасных, одетых со вкусом, по последней моде, женщин, про которых говорят, что им пятьдесят, но почему-то ты не замечаешь у них, ни морщин, ни каких-то других, казалось бы, свойственных возрасту, изъянов.
Распрямляешься сам, подтягиваешь живот, делаешь обаятельную улыбку. И, как тебе кажется, у тебя загораются глаза.
А женщина, в лучшем случае, проходит мимо, просто тебя не заметив.
В худшем – думает: - Живой ещё дедушка. И передвигается ещё без посторонней помощи. Только вот лицо у него что-то перекосило (это про мою обаятельную улыбку).
– Дедушка, вам плохо? Может, вызвать врача?..
Самое подходящее, что можно в этом случае ответить, так это поддакнуть, согласиться: - Спасибо, дочка, я как раз в полуклинику… Я сам… Тут недалече…
ЖЕНЩИНА ПОСЛЕ…
Прибегает маленькая девочка домой с улицы, плачет, жалуется маме: - У Юрки есть писюнок, а у меня нету. Он смеётся надо мной и дразнится. – Не плачь, дочка, - успокаивает мама. Вырастешь – у тебя много писюночков будет…