Кодекс бесчестия

Левашов Виктор Владимирович

– Что тут такое?
– спросил я, ни к кому в отдельности не обращаясь, но зная, что обязательно найдется какая-нибудь бабулька, которая уже раз десять рассказала о том, что видела, и обрадуется возможности рассказать снова.

– Ничего особенного, обычная бандитская разборка, - объяснил благообразный старик с профессорской бородкой.
– Скоро мы будем ходить в булочную, осторожно обходя трупы.

– Стрельба была?

– Стрельбы не было. Но трупы наличествуют. Три экземпляра.

– Какие три? Четыре!
– всунулся бомжеватого вида мужичок, отягощенный рюкзаком с пустыми бутылками.
– Вон лежат!
– показал он в сторону гаражей, где на

асфальте чернело что-то похожее на кучи мусора.

– Голубчик, вы разучились считать, - укорил профессор.
– Лежат три.

– А водила джипа? Его не считаешь? Не видел, так не треплись!

– А ты видел?
– спросил Боцман.

– Я? Ничего я не видел!
– немедленно отрекся бомж и начал бочком-бочком выбираться из толпы.

Я перехватил его и сунул под нос сторублевку.

– Это видишь?

– Ну?
– проявил он настороженный интерес.

Я добавил еще сотню.

– Кое-что видел, - вынужден был признать бомж.

– Кое-что нас не колышет, - сказал я и убрал деньги.

– Видел! Все видел! Я с самого начала был! Только в свидетели не пойду, учтите!

– Не пойдешь, не пойдешь. Как свидетель ты нас не интересуешь. Ты нас интересуешь как очевидец.
– Я вручил ему двести рублей, а еще сотню показал.
– Это премия. За точность и достоверность. Но ее нужно заработать.

– Мужики, вам повезло, - вдохновленный неожиданно открывшимися финансовыми перспективами, заявил бомж.
– Вы попали в точку. На кого надо.

Он отвел нас в сторонку и бережно сгрузил на асфальт рюкзак.

– Вообще-то я калибровщик шестого разряда, - начал он. Заметив неудовольствие на наших лицах, принял его за недоверие и быстро поправился: - Ну, пятого, пятого! Но работал по шестому! А сейчас работаю здесь. Временные трудности, переходный период. Этих я приметил еще днем. Не наши. Не москвичи. И номер на тачке не московский. Крутились, присматривались. Эдуард, сказал я себе, тут дело нечисто. Место здесь, сами видите, какое, универсам дорогой, солидные люди бывают. Я так и понял, что они кого-то ждут. А пацаны серьезные, серьезные пацаны. Эдуард, сказал я себе, а не пора ли тебе отдохнуть от греха подальше? Но дело к вечеру, самое время, люди пиво пьют, бутылки бросают, нехорошо. В общем, продолжал я работать. А сам все на них посматриваю...

– Сколько их было?
– спросил Боцман.

– Я сначала насчитал: трое. Водила в джипе сидел, двое гуляли. А потом оказалось, что четверо. Четвертый не светился. Только когда до дела дошло, нарисовался.

– До какого дела?

– Мужик, не сбивай! Время, значит, к вечеру, а они все покуривают, пивком балуются. И вдруг, вижу, бутылки побросали, а в них еще было. Эдуард, сказал я себе, сейчас начнется. И никак не врублюсь, на кого они глаз положили. Все вроде нормально, народ с работы идет, Сомов приехал на своем "запоре", дочку из сада привез. Здешний мужик, нормальный, на протезе. С ним парень, вроде как сын ему, но на личность не похожи. Сомов ростом с меня, а парнишка длинный, худой. Сомов, значит, повел дочку домой, а парень отогнал "запор" к гаражу. Стоит, ждет. Ключей от гаража, видно, не было. Смотрю, эти двое начали к нему подгребать. Эдуард, сказал я себе, что за дела? Тут Сомов вышел, гараж открыл, вытащил пару канистр. Одну залил, другую поставил в багажник. А багажник у "запора" впереди, заметьте себе. Потом полез в движок что-то подрегулировать, а парня отпустил. Тот подошел к приятелям, стоят, курят, болтают. Эти двое подваливают к нему и что-то говорят. Показывают на свою тачку. Помыть или еще что. А он этими делами не

занимается. Они бабки вынули, а он все равно нет. Нормальный паренек, застенчивый. Тут они, значит, за руки его хвать и к джипу. Он вырвался, они руки ему заломили и волоком, волоком к тачке. И тут он как закричит: "Папа!" Он, значит, как закричит: "Папа!" Сомов было к нему, но протез, протез! Понял, что не успеет. Он тогда в "запор". А он, собака, не заводится! Эдуард, сказал я себе, нужно выручать парнишку. Сомов никогда не отказывал в чирике, если трубы горят. И только я это, значит, раздухарился, к этим двоим подскакивает какой-то маленький...

Я перебил:

– Какой маленький?

– Да никакой. Маленький. Улыбается им, руки в стороны, сейчас обниматься полезет. Эдуард, сказал я себе, их уже трое, а ты еще только один. А тут и Сомов завелся. И газу, газу! И сходу в их джип! Он тактику знает - "афганец"! В джип, поняли? К которому они парня тащили! Чтобы, значит, не увезли. Хуяк! Водилу джипа влепил в тачку, канистра в багажнике рванула. Бой в Крыму, все в дыму! Я, значит, быстро переключаю телек на второй канал. А там! Те двое отдыхают на асфальте, маленький над парнишкой нагнулся, помогает ему встать. Вот тут и нарисовался четвертый... Успеваете вникать, мужики?

– Успеваем, - кивнул я.
– Продолжай.

– Этот четвертый, значит, маленькому по затылку шарах! Рукояткой пушки. Шарах! Тот - брык! Тот парнишку хвать и к проходу в парк, и к проходу! Те двое очухались и за ним. Как гуси пьяные. Так и ушли, - завершил свой рассказ Эдуард.

Немного подумал и добавил:

– Выносили их потом по одному.

– Кто выносил?

– Ну, кто? Менты! Всех троих. Вон они и лежат. Ментов сразу налетело, как мух навозных, пожарка приехала, "скорая". Сомова в Склиф, водилу джипа в труповозку. Все оцепили. Эдуард, сказал я себе, тут больше ловить нечего. И смылил. Потому что в свидетели мне идти ни к чему. Только время терять, а у меня работа.

– Что с маленьким?
– спросил Боцман.

– Не видел. Видел, что его окружили менты, а больше ничего не видел.

– А парень?

– Тоже не видел. Но я и не говорил, что все видел. Что видел, рассказал. А врать не приучен. Не такой я человек. Вы тут любого спросите, любой скажет: не такой человек Эдуард, чтобы врать. Даже за вашу премию врать не буду! Вот так!

Премию он получил и удалился с гордым видом.

– Пошли!
– кивнул мне Боцман, решительно раздвинул толпу и подлез под ленту ограждения.

– Куда?! Назад!
– кинулся к нему милицейский сержант.

– Свои, - бросил Боцман, махнул удостоверением агентства "МХ плюс" и прикрикнул на меня: - Лейтенант! Ждать тебя?

– Иду, товарищ капитан, иду!
– подыграл я ему.

Мы пересекли двор и подошли к группе людей, стоявших у прохода в парк возле "рафика" дежурного по городу и трех закрытых черным полиэтиленом трупов.

– Кто такие?
– рыкнул на нас пожилой милицейский майор.
– Кто пропустил? Вашу мать, сейчас начальство наедет, а тут посторонние! Убрать!

Штучки с корочками "МХ плюс" здесь не проходили. Я объяснил:

– Наш товарищ пострадал в происшествии. Мы хотим узнать, что с ним.

– Какой товарищ? Что за товарищ? Нет товарищей! Все уже господа! Вспомнил товарищей! Удалитесь за ограждение!

– Его фамилия Мухин.

– Какой Мухин? Не знаю никакого Мухина!

– Он сотрудник охранного агентства.

– А, Мухин! Этот Мухин? Этого знаю. Повезло вашему Мухину, что оружия не применил. А то бы долго доказывал, что он не верблюд! Очень долго!