Кодекс Инквизитора. Книга I

Морале А.

— Первый круг сравнительно безопасен для сведущего человека. Но вот что я тебе скажу, княжна Ольга, — таких людей по всей империи по пальцам пересчитать. Не кори себя. Не ведая броду, ты сунулась в воду. Без знаний, без подготовки, которая может тянуться десятилетиями, выгребла с минимальными потерями. — Бросив взгляд на мои окровавленные стопы, Распутин сморщился и полез в карман пиджака.

Выудив стеклянный флакон с изумрудной жидкостью, протянул мне. Тяжко вздохнув, взяла эликсир. Свернув пробку зубами, хватила одним глотком. Мятный привкус освежил рот. Тело обдало волной тёплой энергии. Ссадины, порезы, мозоли исчезали на глазах.

Нечто похожее я видела в своём мире, но это зелье казалось ещё более эффективным. Встав на ноги, я почуяла прилив бодрости, как будто и не было многочасовой гонки со смертью, которую нарисовало в воспалённом мозгу коллективное сознание. Нужна передышка. Хотя бы сутки. Иначе я сойду с ума. Скоро собственной тени бояться буду. Доберусь до фамильной усадьбы, пройду инициализацию, чем бы она ни была, а затем залягу в спячку.

Представив пушистую перину, мягкую подушку и невесомое одеяло на лебяжьем пуху, запнулась о камень, едва не сломав палец на ноге. Рано расслабила булки, Ольга! Сколько там до Питера? Не припоздать бы. К чему спешка? В потраченных воспоминаниях истинной княжны ничего полезного отыскать так и не вышло. Кое-какие общие знания сохранились, но ценности никакой из себя не представляли. Вот к чему мне картина первого слюнявого поцелуя? А похороны отца с матерью?

Слёзы, рыдания. На кой всё это? Меня главным образом интересовало, как так вышло, что аккурат в момент инспекции магической лаборатории, принадлежавшей роду Нагих, произошла утечка редких и очень опасных реактивов, что привело к катастрофе. Погибли сотни сотрудников. Причину так и не выявили. Сославшись на несчастный случай, делопроизводство закрыли.

Княжна Ольга побасёнки схавала. А чего ещё ожидать от светской львицы? Девочка хоть и не дура, но родилась с золотой ложкой в заднице. Мажорка по-нашему. В голове шмотки, тачки да балы. Одно хорошо: я теперь умею водить машину, чему так и не научилась в предыдущей жизни. Имею представление об этикете и даже неплохо танцую. Все прочие воспоминания — пустой шлак, от которого невозможно избавиться. Судя по всему, осталось только то, что имело особый эмоциональный окрас. Придётся начинать с чистого листа, но мне не привыкать. Пережила отсев, лоботомию — переживу и всё остальное.

Шла, не останавливаясь, не оборачиваясь и не смотря по сторонам. Спиной чувствовала сиплое дыхание Распутина. Старый колдун всё не унимался. При каждом удобном случае пытался сблизиться и вдохнуть… чего он там вдыхал? Аромат крови?

Хотела предложить ему трусики, но вовремя передумала, а то вдруг возьмёт да согласится. Что у него там было с моей бабкой — не парило от слова совсем. Я никогда не любила и, возможно, не полюблю. Не тот я человек. Да и Скорп у меня имеется. В случае нужды выровняет гормональный баланс и не даст свершить глупость ни мне, ни Василисе. Заводить романы в мире, где всякая тварь норовит тебя убить, — навлечь беду на голову. Каждая привязанность — лишняя вероятность прессинга со стороны врага, а врагов у меня будет громадьё.

Тропа закончилась внезапно. Правая нога повисла в воздухе. Сдала на шаг назад. Похоже, мы у цели. Чудное место — изнанка. От Москвы до Питера шестьсот тридцать пять километров, а через царство теней — три плевка по карте. Как это объяснить физикой или логикой — непонятно.

— Твой путь завершён, княжна. Позволь дать тебе рекомендацию. Не будь такой сумасбродной, порой полезно думать головой, прежде чем совать шею в петлю.

Засим я с тобой прощаюсь, но мы ещё свидимся. — Распутин, изобразив поклон, взял мою руку, хотел было поцеловать, но передумал. И правильно сделал.

Так и подмывало дать ему с колена под челюсть, чтобы зубы выплюнул через задницу. Старик хоть и пособил, но его странности жутко бесили, а может, я попросту искала повод сорвать накопившуюся злобу на саму себя. Норов у меня тяжёлый, промахи признаю, но спустя какое-то время. И кого особенно не люблю, так это советчиков. Одного достаточно. Сходила погулять по тенёчку, вовек сюда не полезу. Если на первом круге такая дичь, то что творится, скажем, на пятом? А сколько их всего, кстати? Колдуна пытать не стала, сама вскорости разведаю.

— Надежда умирает последней, Григорий Ефимович. Я, конечно, вам благодарна, но не стоит. Боюсь, вы меня скомпрометируете. Я барышня порядочная, законопослушная, а вы, батенька, в бегах. Долг выплачен сполна. Примите и от меня добрый совет, раз такое дело. Оставьте вендетту, Марию не вернуть. Вам выпал шанс начать жизнь сызнова. Так воспользуйтесь им. Бегите из империи, тут вас ждёт только смерть, — сама не заметила, как перешла на «вы».

Колдун внимательно посмотрел мне в глаза, мягко улыбнувшись, развернулся и, не говоря ни слова, зашагал в обратном направлении. Вот же старый пень! А выйти-то как?

«Как зашла, так и выходи. Всему тебя учить надо!»

«Поговори мне ещё, шелупонь мелкая! Научил уже, я тебе этот урок по гроб вспоминать буду и на том свете помяну, можешь не сомневаться!»

Подошла к краю тропы, представила центральный холл поместья, зажмурилась и…

Белоснежный мрамор, золотые канделябры, богатые люстры, изысканные антикварные вазы, красные розы в них. Шик, блеск, красота. Всё это великолепие обухом стукнуло по восприятию. Из серого безликого мира без всяких спецэффектов перенеслась в родовой дворцово-парковый комплекс, что находился по левую сторону от петергофской дороги. Так вот он какой, отчий дом! Просто невероятно! Музей, ни дать ни взять музей! Бог мой! Это же холст Веласкеса «Менины»! Неужели оригинал?! А рядом — «Даная» Рубенса! Батюшки святы, да это же миллионы!

Глаза разбежались, в зобу дыханье спёрло. Во мне пробудилась сорока. Я мысленно подсчитывала барыши от возможной продажи раритетов, но тут меня прервал дикий рёв.

Развернувшись на месте, выхватила из хранилища вакидзаси и чуть не снесла голову дородной тётке в белом чепце, которая тут же сграбастала меня громадными ручищами и энергично принялась крушить кости, тиская в медвежьих объятиях.

«Да что здесь творится? Кто этот бодигард? У шефа службы безопасности испачкался мундир, и он нарядился в женское платье? А почему тогда усья не побрил под носом, торчат как щётка! Терпеть не могу неопрятных мужей. Уж я-то наведу порядок в своей вотчине! Самолично бороды рубить буду!»

«Оль… она не безопасник, это наша няня Агриппина, ласкательно Гапа — так её величала княжна».

«Бабу-ягу мне в подмышку! Гапа! Всем Гапам Гапа!»

— Поломаешь, старая, живо отпусти!

Агриппина, облобызав щёки, наконец поставила меня туда, откуда взяла, уперев руки в боки, заголосила:

— Где ж тебя черти таскали, несносное дитя! Охранка с ног сбилась, двое суток ищут, а ты сама явилась — не запылилась, а ну, дай я тебя обниму!

— Погано ищут, дармоеды! Всех на дыбу! — сделав лицо построже, воззрилась на няньку.