Кодекс Крови. Книга I
Шрифт:
— Не сходится.
Я молча ждал продолжения, не встревая.
— Совсем не сходится.
Глубокомысленное уточнение.
— Гаврила Петрович, вы же могли заполучить себе в род уникального лекаря в перспективе даже сильнее меня, но поехали ко мне, — его взгляд стал пристальным, колючим. Я почувствовал, как будто меня обдало морозной свежестью. — Почему?
Я неопределённо пожал плечами. Иногда молчание — золото.
— Мы бы тоже хотели знать, что это за благотворительность? — отозвались хором Виноград и Комаро.
— Вы там ещё подеритесь! — подколол я Богов, —
Ответа не последовало. Н-да, а ведь засмеяли бы меня, если бы сказал, что так правильно. Или не поняли. Вот только та же Света выросла хоть и своевольной, но доброй девушкой, лечила меня бескорыстно, на допросе ещё и помочь пыталась. Такие не вырастают в семейной тирании, скорее, в любви и заботе. А если так, то должна была быть причина, почему от мальца отказались, но при этом не пожалели наследный перстень. Всё было слишком двояко, чтобы рубить с плеча. Создавалось такое ощущение, что его просто… потеряли, что ли. Примерно такие мысли у меня были, когда я ехал на встречу с Подорожниковым. Они и оказались близкими к истине.
Пока я предавался воспоминаниям, отец Светы, так и не дождавшись ответа на предыдущий вопрос, нарушил тишину:
— Не пойму, Вам действительно безразличны власть, статус и деньги? Ведь сколько всего вы могли с меня стребовать за внука.
— У вас всё это есть, — озвучил я очевидное, — помогло ли это спасти вашу супругу?
Подорожников нахмурился и отвёл взгляд. На этом разговор оборвался. Я рассматривал мелькающие улочки. Болезненный щелчок по самолюбию лекаря был необходим, но, Боги, как же я его понимал сейчас. У меня тоже всё это было, но близкую мне душу не спасло. Я сделал выводы, а Борис Сергеевич, похоже, нет.
Агата бежала сквозь лес, практически не касаясь земли. Какой же это был восторг снова ощущать бурлящую внутри силу, чувствовать себя молодой и лёгкой. Живой!
Двадцать пять лет! Великий Клещ, как же она ждала этого четверть века. Быть одной из сильнейших магичек крови в своей стране и так проколоться. И на чём? На чувствах!
Агата скрипнула чуть удлинившимися клыками.
Одно дело прожить жизнь, полную безумных приключений и путешествий на изнанку с любимым мужчиной, добровольно стареть рядом с ним. Такой номер она проделывала время от времени, уходя в бессрочный отпуск со службы, меняя внешность и живя обычной тихой жизнью.
И совсем другое — оказаться вероломно подчинённой кровной клятвой. Когда и шагу ступить нельзя, чтобы удавка не сдавливала горло. Поводок был короткий. Очень.
Барон, как оказалось, знал что-то, чего не смогла распознать даже Агата. Её подчинили и использовали, как какое-то животное, привязали как фамильяра.
Боги, да лучше бы он насиловал, избивал, пытал, чем так! Каждый день жить и не принадлежать себе, не иметь свободы воли и выбора. Быть куклой с запертой душой, хранительницей рода, обучать, заботиться и спасать до самой смерти.
Агата любила барона до беспамятства и так же люто потом его возненавидела.
В ту секунду, когда душа последнего Комарина ушла, поводок ослаб. Одна за одной слетали печати подчинения, выпуская на свободу её способности, её жажду, её месть! Остальное слилось в её памяти в одно сплошное кровавое веселье, где она царствовала шальной императрицей.
Сквозь кровавый сытый туман пробивались воспоминания про воскрешение младшего Комарина, перстень и спарринг, и даже про взрыв. Да продлят Боги годы жизни изобретателей свитков мгновенного переноса. Если бы не они, то лежать бы Агате фаршем под руинами взорванного Хмарево. Убить бы не убило, но восстанавливаться пришлось бы долго.
Месяц она резвилась и уходила во все тяжкие, отметилась дома, где сёстры смогли снять почти все оставшиеся печати подчинения, кроме одной. По крови. Если душа Комарина умерла, то вот тельце было живее всех живых. Свободу Агате могла подарить физическая смерть тела последнего из Комариных или, что маловероятно, добровольное решение отпустить её из рода.
А ведь, будь старый барон умней, будь таким, каким он был в первые годы знакомства, не предай её, она бы рассказала, кто изводит их род. А так получилось очень символично, одно предательство притянуло другое предательство.
Как она смеялась глубоко внутри, зная, кто стоит за всеми покушениям. Но загнанная в подчинение Агата упрямо молчала. Шиш ему, а не ответ. Она не собиралась прислуживать вечно. Чем скорее прервётся род Комариных, тем быстрее она станет свободной.
В особняке нас встречала Тильда. В этот раз она выбрала строгий стиль. Белый брючный костюм только оттенял фиолетовые волосы и фиалковые глаза. А уж как подчёркивал все прелести фигуры… Эрга виртуозно отыгрывала роль хозяйки, предлагая чай, кофе, лёгкий завтрак и поддерживая непринуждённую беседу.
Подорожников впечатлился. Было в его взгляде не столько вожделение, сколько восхищение предметом искусства. Н-да, это он ещё её первое появление в особняке у Выдрина пропустил, вот где было сногсшибательное появление.
Сразу к Андрею нас не пустили, с ним была Тэймэй.
— Я могу поприсутствовать? — мягко попросил разрешения лекарь. — Всe-таки он — мой внук, и лекарского опыта у меня больше.
— А ещё он ненавидит весь ваш род, — с милой улыбочкой парировала Тильда, — вы уверены, что своим присутствием не испоганите результат трёхчасового сеанса другого специалиста?
Крыть ему было нечем. Страх сделать хуже, чем есть, победил родственные чувства. Тильда осталась составить компанию Подорожникову, а я отлучился по делам рода. Нужно было поручить Арсению заказать современные амулеты от магов смерти. Да и в свете последних событий связался с Еленой, чтобы та перепроверила, не заделал ли я Комарёнка кому-то из девиц. Елена отреагировала не совсем так, как я ожидал.
— Ваше благородие, такого уж лет двадцать не случалось, после одного случая с вашим батюшкой. Но и там дитя мёртвым родилось. С тех времён всем молодкам отвар дают специальный, дабы избежать случайностей. Но ежели хотите, тут знаете, какая очередь желающих выстроится?