Кодекс ведьмы
Шрифт:
Мастерски владеет.
Как никто другой.
И если она им редко пользуется, это не значит, что она не умеет им пользоваться.
У этого оружия нет преград.
От него нет спасения.
Раны от него не заживают.
Лекарства не помогают.
У него нет срока годности, оно разрушает человека годами, беспощадно и неотвратимо.
Оно выжигает изнутри.
Именно поэтому в ведьму вбито тяжелое знание: нельзя обижать
Потому что ведьма может нечаянно убить. И ведьма изо всех сил старается быть осторожной и бережной, белой и пушистой, нежной и трепетной.
Но любое ограничение, любой запрет может быть снят.
Когда вопрос идет о жизни и смерти, рука ложится на рукоять самого отточенного меча.
***
Когда ведьма перестает играть в чужие игры, поначалу это почти незаметно.
Особенно для человека невнимательного, находящегося в плену собственных представлений о чем-то, подгоняющего мир под свои взгляды.
Но дело в том, что ведьма прекрасно знает, кто она есть.
Она знает свою ценность.
Она знает свое место в мире.
Она знает, какие силы ей подчиняются.
Она себе цену знает - и это знание с ней настолько давно, что отпала всякая потребность предъявлять его на каждом шагу. Более того, она давно сжилась с необходимостью скрывать, не выпячивать свой истинный облик, свой истинный статус. Это лишнее.
И ведьма, зная, что она ведьма, уходит из чужой игры, не оглядываясь.
Ей в этом помогает горькое знание: мы такие, какие мы есть. Да, победили Пандавы, но почему главы в книге об их великой победе названы именами проигравших?
Мы такие, какие есть. Когда мы играем, мы играем искренне и с уважением к чужим правилам. Но наступает миг, когда проще умереть, чем приспособится.
Ну что же, мы были такими, какими были. Мы ушли с этого поля - и пусть победителю достается кара победы.
Пусть он есть свое счастье полной ложкой.
Удачи.
И вот тогда победитель остается один на один с собой.
Навсегда.
И если он сильный человек, он попытается не завидовать проигравшим. У него не получится.
И это - бесстрастное знание ведьмы.
***
Из игры нужно выходить правильно, последовательно выполняя ряд условий.
Наставник, конечно же, почувствовал, что я равнодушно повернулась к нему спиной.
Он решил, что это равнодушие показное: он же видел мою неподдельную боль, он ее впитывал, он ею упивался.
Разумеется, он был прав в том, что между нами существовала сильная связь весьма
Я же недаром писала ему раз за разом, что руки его зачаровывают, а движения завораживают. Это не были поэтические красоты, это было описание болезни. Это был призыв к помощи человека, попавшего в странную и опасную зависимость.
Но ведьма совершенно добровольно поймалась на этот крючок. Находясь в твердом уме и здравой памяти. В силу ремесла постоянно отслеживала тонкие, тончайшие изменения, происходящие и в теле, и в душе. Задавала себе вопросы. Ставила метки. Смотрела в неизвестное, искала схожее в известном.
Сейчас пришла пора самой отвечать на вопросы, раз других ответов нет. Выходить из болот на твердую землю, не обращая внимания на манящие огоньки, возвращаясь строго по своему следу.
Если завораживание возникало, когда я смотрела на движения наставника и зеркально повторяла их, нужно поменять условия.
Совершенно сознательно я вошла в одну волну с наставником. Это была моя добрая воля.
В то время как все остальные махали руками, как придется, сообразуясь только со своими собственными силами, точнее, с собственными слабостями. У них же не было за плечами моих занятий по сходному боевому искусству. Я была подготовлена на хорошем уровне и до встречи с человеком в черных одеждах.
Но кто я такая, чтобы выделятся?
Я тоже слабая и буду делать все так, как мне удобно, то есть медленно, печально и невпопад.
В конце концов, по мнению наставника, я женщина, оскобленная в каких-то теплых чувствах по отношению именно к нему и ни к кому другому. Ему виднее, он наставник.
Теперь нужно было убрать условия для зачаровывания.
Я перестала смотреть на наставника. Чтобы избежать искушения повторять его движения, как я уже привыкла за полгода.
И это тоже была моя добрая воля: ведь наставник сам говорил, тот, кто не хочет быть зачарованным, не зачаруется. Золотые слова.
Для воздействия на меня у человека в черных одеждах остался только голос. (Если не брать в расчет те волшебные силы, которые получены наставником прямиком от таинственных людей из-за синих гор).
Но, простите, эти движения настолько сложны, а повторения многочисленны, что мне приходилось считать, чтобы не сбиться. Мысленно, про себя. И это поставило надежную стену на пути воздействия.