Кодекс ведьмы
Шрифт:
Теперь поняла, что пора защищать любимого наставника, и дама "способная к учению".
– Как вы омерзительны! Вы, вы же не такая! Наш наставник, он же, он же... Мне сейчас плохо будет!
– Рина, это сугубо НАШИ дела с наставником. Мои слова не должны влиять на ВАШУ веру. Это же вера.
Наставник расслабился - люди, наконец-то, включились, встали стеной на его защиту. В этом и состоят стайные игры, давно известно, как будут вести себя те или иные члены стаи. Наставник это предусмотрел, готовясь к "духовной растяжке".
А почему
Первый шквал возмущения затих и наставник решил, что вот теперь пора дать мне по рогам.
– Вы говорили, теперь я скажу, - голос его налился праведным гневом.
– Да по какому праву вы лезете в мою личную жизнь!
Правду говорить легко и приятно.
– Наставник, как только вы открыли рот и заявили, что знаете секрет счастья для всего человечества, вы потеряли право на личную жизнь, вы стали публичным человеком.
И этого простого правила он не знал, человек в черных одеждах, рвущийся в духовные учителя. А ведь эти слова - чистая правда. Человек, который во всеуслышание говорит, что знает, в чем заключается счастье для всех, в первую очередь должен знать то, что как только он произнес эти слова, он добровольно и сознательно отказался от личной жизни. У него не будет того права защиты, которое имеет любой другой человек. Теперь он стоит на перекрестке, открытый всем ветрам. Или - или. Нельзя быть немножко беременным.
Зрители окончательно запутались, что же тут происходит. Требовалось какое-то простое объяснение, а в то, что я сошла с ума, верилось плохо даже самым рьяным сторонникам наставника. В то, что сидят и спорят два олицетворения противоположных мировоззрений, вообще никому не верилось. Второй Дрей поднатужился и громко выдал объяснение происходящему:
– Может быть, вы влюбились в наставника?!
– Конечно, - охотно подтвердила я.
– Я два месяца хожу сюда и ничего, кроме добра, от наставника не видел!
– отчаянно воззвал к здравому смыслу Трий, самый юный здесь.
– Даже сейчас он заботится о нас, о наших душах, а вы!
– Трий, я вас уверяю, что состояние вашей души в сегодняшний день заботило наставника меньше всего, - ну как объяснишь юноше, что он не обязан кидаться на защиту мастера боевых искусств, и если наставник допускает во время занятия такие вот перепалки на глазах учеников, медяк ломаный ему цена, наставнику этому поддельному.
Трия было жалко больше остальных, взрослых, - он искренне верил человеку в черных одеждах, он перестал есть мясную пищу и мужественно боролся с голодом, он старался выполнять все, о чем говорилось.
Наставнику было с ним скучновато. И только теперь, он, похоже, понял, что если его ничто не сдерживает в присутствии людей, то уж меня-то они и подавно не способны смутить:
– И что это за учение за такое? На потолке у нас демоны, в ведах инопланетяне. Любые вопросы, не касающиеся лечения коровьим маслом, вызывают ярость. Чуть приблизишься - ставит защиту. Чуть отдалишься, возвращает на прежнее место. Очень
И это тоже одно из главных правил, на котором проверяется любой продавец счастья. Если человек открывает рот, и заявляет чужим по крови людям, что мы одна семья - он обязан открыть двери своего дома. Зная и добровольно соглашаясь, что туда потекут сирые и убогие, вороватые и нахальные, прокаженные и опаршивевшие. Понесут свои скучные, мелкие, убогие беды, будут отнимать драгоценное время, топтаться грязными сапогами по чистым половикам, есть приготовленную не для них пищу и пить из не для них поставленных чашек. Но это - закон! Не открыл двери своего дома, не показал любому желающему, какое ты создал счастье для своей мамы, для своей любимой женщины, для своих детей - пошел вон со своим счастьем из наших домов, проходимец!
А наставник даже этого не знал.
Но тут он встрепенулся, расправил плечи, зарокотал:
– Да кто вы такая, чтобы что-то от меня требовать?! Я ваш духовный отец и когда хочу, тогда отвечаю на письма, когда хочу, тогда и зову к себе в дом! Вы должны относиться ко мне с уважением, а вы врываетесь в мою жизнь и хамите! Я НЕ МОГУ ЛЮБИТЬ ВСЕХ!
Вот оно! Эта была та самая заготовленная заранее наставником речь. Я не зря осталась на духовную разминку, ведьма нашла начало отравленной реки, исток лжи, бесценные слова, слова-ключи, стоящие всех остальных секретных знаний человека в черных одеждах. Все становилось на свои места. И тем гаже было на душе от прояснившейся картинки.
Не люди управляют словами, а слова людьми. Души людей раскрывались сейчас, как на ладони. Это безрадостное, в общем-то, знание. Чему тут радоваться?
– Ну и не трындите тогда о доверии! Доверие - штука тонкая и одноразовая! Прежде чем счастье людям нести, себя счастливым сделайте! Вы счастливы?
– А что вы знаете о моей жизни? Я счастлив!
– Что-то не похоже.
И опять же, последние слова были просты и безобидны с виду. Но они, наконец-то, подвели черту: не бывает счастливых людей с мертвыми глазами. Так не бывает. То, что раньше чувствовалось, теперь превратилось в знание, подтвержденное словами человека в черных одеждах. Который, в бессчетный уже раз не понял, что же сказал.
Ведь по его же собственным словам, я ворвалась в его жизнь, вольготно там расположилась и хамлю, и тут же, следом, он удивлялся, что я вообще могу знать о его жизни. О его жизни я знала теперь все. Противное и скучное это знание.
Пора было закругляться. Все слова были сказаны, все тайны раскрыты, все метки в нужных местах расставлены.
Теперь я знала, что глядит из глаз наставника, чьими словами он говорит, откуда черпает речи.
Внешнее действие тем временем шло своим чередом.