Кодекс
Шрифт:
— Я согласна, — кивнула Сэлли.
— Я даже знаю, как он заплатил индейцам за помощь, — продолжал Вернон.
— Как? — спросил Том.
— Помнишь счет, который полицейский из Санта-Фе нашел в доме отца? В нем значилась французская и немецкая кухонная утварь. Он расплатился со здешними жителями кастрюлями.
Дон Альфонсо несколько раз нарочито кашлянул и, когда привлек к себе внимание, изрек:
— Все эти разговоры никчему.
— Почему?
— Потому что ни одному смертному не дано найти Белый город. Ваш отец не мог туда попасть. А если бы попал, демоны убили бы его и забрали душу. Там дуют такие ветры, что сбивают с ног и отбрасывают назад, туманы затмевают глаза и разум, горные источники размывают память. Нет, — он энергично затряс головой, — это совершенно невозможно.
— По какой реке туда надо плыть?
Индеец насупил брови, большие глаза за грязными линзами очков стали недовольными.
— К чему вам бесполезная информация? Я же сказал, что это невозможно.
— Отнюдь. И это именно то место, куда мы отправимся. — Дон Альфонсо целую минуту не сводил с Тома глаз.
— Туда ведет Макатури, но это всего лишь половина дороги. По ней нельзя подняться выше водопадов. А дальше до Серро-Асуль еще много дней пути по горам, долинам и снова по горам. Невозможный путь. Ваш отец не мог его преодолеть.
— Дон Альфонсо, вы не знаете нашего отца.
Индеец набил трубку и устремил встревоженный взгляд на огонь. Он заметно потел. Рука, держащая трубку, дрожала.
— Завтра, — объявил Том, — мы пойдем вверх по Макатури. Наша цель — Серро-Асуль. Вы с нами, дон Альфонсо?
— Конечно, — тихо проговорил индеец, не отрывая глаз от костра. — Идти с вами — моя судьба. Разумеется, мы все умрем, прежде чем доберемся до Серро-Асуль. Я старый человек и готов умереть и предстать перед святым Петром. Но мне грустно, что погибнут Пинго и Чори. Погибнут Вернон и целительница. И очень грустно, что погибнете вы, потому что теперь я ваш друг.
33
Мысли о Белом городе не давали Тому уснуть. Вернон был прав. Все точно совпадало. И было настолько очевидно, что Том удивлялся, почему не додумался сам.
Он метался и ворочался, не давая уснуть Волосатику. Тот недовольно попискивал, наконец взобрался по столбу, к которому был привязан гамак, и заночевал там. Примерно в четыре утра Том поднялся, развел огонь на старом кострище и поставил кипятить воду. Все еще раздраженная обезьянка спустилась вниз, залезла к нему в карман и подняла голову, чтобы ей почесали под подбородком. Вскоре появился дон Альфонсо, сел рядом, принял из рук Тома чашку кофе. И они долго молчали в полумраке джунглей.
— Я давно хотел вас спросить, — начал Том. — Когда мы отплывали из Пито-Соло, вы говорили так, словно не намерены возвращаться. Почему?
Старый индеец отхлебнул напиток, в глазах отразились тлеющие угли костра.
— Настанет время, Томасино, и вы узнаете ответы на этот и многие другие вопросы.
— Почему вы отправились с нами?
— Это было предсказано.
— Недостаточно веская причина.
Дон Альфонсо повернулся и посмотрел на Тома.
— Судьба — это не причина. Это объяснение. Давайте больше не будем об этом говорить.
Макатури оказалась самой широкой из пяти впадающих в Лагуну-Негра рек. Она была более проходимой для лодок, чем Патука, — глубокая и чистая, без песчаных перекатов и каверзного топляка. Они плыли на моторах вверх по течению, и выглянувшее из-за холмов солнце окрашивало их в золотисто-зеленые тона. Дон Альфонсо возвышался на привычном месте на груде припасов, но его настроение изменилось. Он больше не философствовал о жизни, не рассуждал о сексе, не жаловался на непочтительность сыновей и не рассказывал, как называются животные и птицы. Сидел, курил и встревоженно смотрел вперед.
Несколько часов путешественники почти не говорили. Но вот за поворотом показалось упавшее поперек реки дерево. Оно рухнуло совсем недавно, потому что зеленые листья еще не успели завянуть.
— Странно, — пробормотал дон Альфонсо и дал знак Чори, чтобы тот подождал Пинго и пропустил его вперед. Каноэ сбавило скорость. Вернон привалился к планширу и наслаждался солнцем. Когда их каноэ вырвалось вперед, он помахал рукой.
Пинго направил лодку к противоположному берегу, где ствол был тоньше и легче было прорубить проход.
Внезапно дон Альфонсо ухватился за ручку мотора и вывернул до отказа вправо. Каноэ заложило крутой вираж и чуть не перевернулось.
— Ложитесь! — закричал он. — Все вниз!
В тот же миг из леса ударила автоматная очередь. Том бросился к Сэлли и прижал ее ко дну. Пули прошили борт и окатили их градом щепок. Он слышал, как они шлепались о воду и как кричали нападавшие. Дон Альфонсо скрючился на корме и, не выпуская румпель, правил под прикрытие берега.
Из второй лодки донесся душераздирающий крик — значит, там кого-то задело. Том защищал собой Сэлли и не видел ничего, кроме светлой копны ее волос и долбленого дна в зазубринах. Крик не прекращался — нечеловеческий вопль страха и боли. «Это Вернон, — подумал Том. — Вернона подстрелили». Стрельба продолжалась, но теперь пули летели у них над головами. Каноэ чиркнуло по дну, затем еще раз. Винт на мелководье ударил по камню. Автоматные очереди и крики прекратились одновременно. Лодки успели укрыться за берегом.
Дон Альфонсо встал, оглянулся и что-то прокричал на языке таваха. Ему никто не ответил.
Том осторожно поднялся и поднял Сэлли. У нее на щеке алела капелька крови — туда угодила отлетевшая от борта щепка.
— Вы в порядке? — спросил он. Девушка молча кивнула.
Каноэ плыло вдоль высокого берега, почти цепляя склонившиеся к воде кусты. Том сел, обернулся к следовавшей за ними лодке и позвал:
— Вернон! Тебя ранило? — Он заметил кровь на руке человека, державшего руль мотора, и крикнул громче: — Вернон!
Брат, дрожа, поднялся со дна лодки. Он был перепуган.
— Господи, Вернон, ты цел?
— Пинго ранен.
— Сильно?
— Судя по всему, да.
Послышался кашель заводимого лодочного мотора, взревел двигатель, затем другой. Дон Альфонсо правил как можно ближе к берегу. Вернон перехватил румпель и повел каноэ вслед за ними.
— Нам не уйти! — выдохнул Том. Сэлли повернулась к Чори:
— Дай мне твою винтовку.
Индеец непонимающе на нее посмотрел. Не теряя времени, девушка взяла его винтовку, передернула затвор и устроилась на корме.