Кодекс
Шрифт:
— Мне пора. Самолет отправляется через пару часов.
— Хорошо.
— Как доберусь, сразу тебе позвоню.
— Хорошо.
Она неловко шагнула вперед и поцеловала его с неожиданной нежностью. Он, на миг прижав ее к себе, повернулся и открыл дверь. Говорить больше было не о чем. Она должна знать, что его вины тут нет, а ему совершенно незачем чувствовать себя виноватым.
22
Два часа спустя Эдвард сидел в кафе «Чили», в аэропорту Кеннеди, имея на себе свой лучший костюм от Хьюго Босса — черный, на четырех пуговицах — и лучшие туфли из черной кожи. В кармане ждал своего часа безукоризненный розовый галстук. Его багаж составляли ноутбук — в футляр он
Он поглядывал на свое отражение в зеркальной рекламе пива. Боль от разлуки с Маргарет оставалась при нем, но понемногу бледнела перед волнующим трепетом грядущих событий. Одно переплеталось с другим. Прошлый месяц представлялся ему сплошным мучительным сном, который наконец-то, слава Богу, кончился. Даже последние четыре года у «Эсслина и Харта» вспоминались как тюремный срок, отсиженный ни за что. Ладно — было, да прошло. Он смотрел вперед, готовясь начать все сызнова. Господи, как он устал. Точно астронавт на площадке подъемника. Скоро ракета, потеющая жидким азотом, стартует и перенесет его в другой мир.
Объявили посадку на его рейс. Стюардесса компании встретила Эдварда сразу за пропускным пунктом и лично сопроводила на место, мимо длинной колонны пассажиров, бредущих к самолету. Милый знак внимания. Эдварду не хотелось класть кодекс на полку для вещей — в идеале его полагалось бы приковать наручниками к собственному запястью, — но он решил оставить при себе ноутбук и потому неохотно расстался с кодексом. Из отдушины над головой шел сухой замороженный воздух. Соседнее место пустовало — возможно, герцогиня выкупила и его, чтобы Эдварду было удобнее путешествовать. Может, позвонить по мобильному «Эсслину и Харту» в Лондон — сказать, что он уже в пути? Но тут по радио попросили отключить все электронные приборы, и он убрал телефон. Стало пасмурно, и несколько дождевых капель легли штрихами на толстый пластик окна. Рабочие внизу разъезжали на багажных подъемниках, похожих на инопланетные тележки для гольфа.
Потом самолет тронулся, и Эдварда слегка вдавило в спинку сиденья. Нескончаемая прошлая ночь наконец сказалась. Он закрыл глаза, Его поднимали в никуда, все выше и выше, и казалось, что вот-вот он исчезнет, просто блаженно прекратит свое бытие; дадут занавес, и в зале зажжется свет. Рассказ окончен. Он был несовершенным, но совершенство встречается редко — разве что в книгах. Когда самолет поднялся над облаками, Эдвард уже спал.
Проснулся он на середине фильма, который показывали в салоне, и посмотрел немного, не потрудившись даже надеть наушники. Этот крупнобюджетный шедевр про боевые искусства мог свободно обойтись и без диалогов. Наставник прогонял молодого героя через серию пыточных упражнений. Парень играл на флейте, балансируя при этом на острие меча. В медленной съемке разбивал лбом гигантский рубин. Сшибал ногами тропические фрукты с голов слуг своего учителя, не задевая при этом их подстриженных кружком волос.
Затем ученику пришло время выступить на большом турнире, и он мало того что потерпел поражение — его еще публично унизил блестящий ученик старинного учительского соперника, зловещего усатого персонажа. Старый учитель печально поник головой. Вся выучка пошла насмарку. Но когда вся надежда казалась потерянной и красивая дочь учителя с трудом сдерживала слезы, герой снова вышел на ристалище. Только теперь цель обучения стала ясна ему, дремлющие способности пробудились, и он одержал победу. Воспитанник злого соперника побит, девушка счастлива. Понимающая улыбка наставника. Конец фильма.
В самолете было темно. Сквозь оконные заслонки просвечивал красный закат. Лампочки для чтения тоже не горели, кроме одной, далеко впереди. Воздух, сухой и стерильный, веял
Но у Эдварда режим сна уже сбился. Он выудил из-под сиденья ноутбук, включил его и вставил диск, который с предусмотрительностью наркомана не забыл сунуть за лацкан. Жидкокристаллический экран наполнился прохладным молочным светом. «Момус» ждал его, как всегда, на том самом месте, где Артист оставил игру. Эдвард теперь знал, как нужно действовать, и время у него было — так почему бы не довести это до конца?
Он, как ни удивительно, прекрасно запомнил все, что ему говорил Артист: надо запустить метро, найти бриллианты, потом в аэропорт, потом во Флориду, потом выйти на орбиту. До Лондона оставалось четыре часа, и теперь, когда он выбрался из пасхального яйца, все выходило до смешного легко. С его плеч точно сняли громадную ношу. Он выигрывал каждый бой, находил все ключи, без труда избегал ловушек.
Не успев оглянуться, он вышел в космос. Голубовато-зеленая мраморная Земля крутилась у него под ногами. Летали снаряды, сверкали лазеры. Эдвард успел собрать первоклассную армию бойцов и инженеров, повиновавшихся ему беспрекословно. С помощью сверхмощного магнитного поля они заарканили встречный астероид — богатый, к счастью, железной рудой, — свели его с орбиты и запустили прямо в центр линзы, которой пришельцы загородили от землян солнце. По ней, как по розетке собора, побежали трещины, придав ей сходство с бриллиантом, имеющим ослепительно яркий изъян, или с глазом, чьи сосуды налились расплавленным золотом, — а потом она разбилась, открыв невыносимое сияние солнца.
Вот и конец. Все получилось как надо. Земля скована холодом, но инопланетяне ушли, и солнце вернулось. Жизнь возродится вновь. Он угадал правильно — а если не угадал, то по крайней мере выиграл. Эдвард зевнул и потянулся.
Все бы хорошо, вот только игра не желала заканчиваться. Она продолжалась. Эдвард нахмурился. Логика — по крайней мере логика Зефа — подсказывала, что не все еще доведено до конца. Что же он упустил из виду?
Он вдумался в ситуацию. На экране стояла ночь, последняя перед восходом старого, не закрытого фильтром солнца. Маленькая фигурка Эдварда, неутомимая как всегда, топала по легкой пороше. Он направил себя по замерзшей реке, ведущей на север из города, и прошел много миль, оставляя за собой цепочку миниатюрных следов.
Это тянулось долго. Он потерял счет минутам и часам среди освещенного луной пейзажа. Сугробы уходили вдаль, как волны или песчаные дюны, изредка прерываемые хвойной рощицей или разрушенным фермерским домом, — снег, укрывший развалины, напоминал смятое одеяло беспокойно спящего человека. Возможно, время и было главной проблемой. Он разбил космическую линзу и прогнал захватчиков-инопланетян, но с временем, которое они ускорили, так ничего и не сделал, правильно? И даже если ускорение прекратилось само по себе, можно ли исправить ущерб, который оно нанесло? Эдвард попытался стать на точку зрения фаната научной фантастики. Земля мертва, тут уж ничего не попишешь. Может, он действительно опоздал с помощью. В него стал закрадываться страх. Так выиграл он в конце концов или проиграл?
Последний изгиб реки — и он на месте. Развалины старого моста давно исчезли, но Эдвард узнал очертания утеса. Именно здесь начиналась игра. Жесткую густую траву на вершине покрывал иней, но она почему-то пережила похолодание. Настоящая Киммерия. Может, Артист и Часовню Роз где-то припас для него? Заря окрасила снежное поле в розовато-серый цвет. Иней постепенно таял, превращаясь в росу. Нагнувшись, Эдвард увидел в каждой капле — он давно уже перестал удивляться такой детальной разработке — отражение целого мира, дробящееся и повторяющееся до бесконечности.