Когда цветут камни
Шрифт:
Придя в комсомольскую Сибирскую дивизию на должность комиссара отдельного лыжного батальона, Верба вскоре заменил выбывшего из строя комиссара полка. В ту пору Максим Корюков командовал взводом пулеметчиков. Верба сразу разгадал в этом здоровенном угловатом сибиряке умного и смелого воина, внимательно приглядывался к нему и твердо верил, что из Максима получится хороший командир. И вот Корюков стал командовать полком, хотя не перестает думать о Громатухе, о своем проекте гидромеханизации родного прииска. Реально-то рассуждая, теперь ему надолго нужно забыть об этом.
Верба считал, что до назначения Максима Корюкова полку вообще
Жену и пятилетнюю дочь Верба оставил в Минске в начале войны: не успел эвакуировать. Осенью прошлого года он получил недельный отпуск. Приехал в Минск и ничего не нашел: от дома, в котором жил до войны, остались только груды кирпича. В горкоме партии Вербе сказали, что его жена с ребенком была схвачена гестаповцами и увезена в Германию.
— Ты чем-то огорчен, Борис Петрович? — спросил Корюков, когда Верба вошел к нему в блиндаж.
— Это ты чем-то озабочен. Вижу, даже расстроен. А у меня в голове мысли светлые: вот кончится война и поеду я к тебе в Сибирь, на Громатуху парторгом. Сменять Фрола Максимовича — ты говорил, ему пора на пенсию. Ты будешь там директором или главным инженером, а я парторгом. Как думаешь, изберут меня при твоей поддержке или не изберут, а?
— Тебя-то изберут, а вот буду ли я главным инженером — вопрос темный.. Но не в этом дело. Говорил сейчас с маршалом по телефону, и вот посмотри на эту штуку. — Корюков развернул план Берлина: желтый центр его чем-то напоминал панцирь черепахи. — Как будут тут действовать роты и батальоны без мелких штурмовых групп и отрядов? Под этот панцирь сползаются сейчас самые ядовитые гадюки Гитлера. Сунется рота или батальон с любой стороны, хотя бы к этому вот кварталу, и получит сотни смертельных укусов: каменные стены с амбразурами, завалами, замурованные окна с пулеметными точками, баррикады. Большие потери понесут здесь наши части, если будут наступать обычным порядком… Вот и хочу я с тобой вместе обдумать все это.
— Что ж, дело серьезное, — сказал Верба. Помолчав, он предложил: — Надо сегодня же на имя командующего подготовить докладную о штурмовых отрядах. С чертежами и схемами. Довольно играть в прятки, шила в мешке не утаишь. Да и не в наших интересах таить такие вещи.
— Ты прав, — согласился Максим.
— Не я, а ты, — поправил его Верба.
Выслушав Корюкова и Вербу, генерал Бугрин нахмурился, мясистые губы его напряглись, широкий лоб пересекла глубокая морщина. Казалось, сейчас грянет гром.
Глядя на хмурый лоб командарма, как на грозовое небо, подполковник Верба недоумевал: в чем же получился просчет? Он был уверен, что как только Корюков расскажет о штурмовых отрядах, Бугрин схватится за эту идею. Похвалит за своевременную и полезную инициативу, затем созовет командиров частей армии и скажет: вот какое есть смелое предложение, посмотрите, пожалуйста. Может, и у вас созреет что-нибудь новое. В штурмовом отряде каждый солдат должен уметь оценивать обстановку самостоятельно и принимать правильное решение… Но подготовить каждого солдата так, чтобы он научился самостоятельно решать боевую задачу, нелегкое дело. Это должно понудить всех командиров и политработников ближе подойти к солдату, хорошо знать его и доверять ему. Разумеется, одним приказом такой задачи не решить: приказы читаются и выполняются по-военному четко и беспрекословно, но часто без творческого огонька — как приказано, так и сделано. А тут придется подбирать ключ к душе каждого воина и обдуманно, с учетом его способностей и обстановки, посылать на тот или иной участок боя…
Но командарм только нахмурился, не проронив ни слова о предложении Максима Корюкова. Неужели ему не понравилось самостоятельность командира полка? Неужели он перестал быть таким, каким знал его Верба с осени сорок второго года? Может, теперь, в конце войны, Бугрин полагается только на силу? А может быть, сам значительно раньше и глубже продумал ход предстоящего сражения за Берлин и не хочет тратить время на «мелочи»?
— Вижу, оробели немного, — наконец произнес Бугрин грудным голосом, и изломанная морщина, так насторожившая Вербу, выпрямилась, исчезла со лба. — Есть перед чем оробеть. Создание штурмовых отрядов довольна хлопотная затея: их состав должен меняться каждый раз в зависимости от того, какой объект они будут штурмовать. Придется, так сказать, все время шевелить мозгами. Об этом вы думали?
— Думал немного, в общих чертах, — признался Корюков, — но здесь преимущественно однообразный пейзаж. — Он показал на план Берлина.
Бугрин прошелся вокруг стола, задел локтем Корюкова один раз, другой, постоял за его спиной, как бы испытывая терпение собеседников, и будто нехотя согласился:
— Ладно, давайте обсудим ваше «изобретение» коллективно. Сегодня же соберем Военный совет. Только учтите: и в тактике штурмовых отрядов не должно быть шаблона. Один квартал взял так, другой бери иначе. Противник не дурак, у него тоже есть голова, и опыта не меньше нашего.
Перед заседанием Военного совета Корюков и Верба зашли на базу армейского трофейного склада: посмотреть, что можно заказать для офицеров полка. И там, во дворе особняка, занятого военторгом, они столкнулись с Софьей Сергеевной, которая, вывесив на дверях склада табличку «Закрыто», хлопотала возле трехтонки с почтовыми посылками. Ей надо было обязательно втиснуть под брезент трехтонки пять своих ящиков килограммов по десять каждый: товары военторга, выделенные для посылок, находились в ее руках. Она была так занята этим делом, что ей некогда было отвлекаться на разговоры с посетителями. Будто видя затылком и зная, о чем ее будут спрашивать, она, не оглядываясь, сказала:
— Склад закрыт на переучет, приходите завтра.
Корюков прошел вперед, повернулся к ней, стукнул каблуками и, сдвинув пилотку набекрень, спросил:
— Чем вам помочь?
— Ну что за люди! Не смогли как следует уложить, — ворчала она на кого-то, будто не замечая вытянувшегося перед ней офицера. У нее не хватало сил подтянуть край брезента к нижнему бруску борта автомашины, чтобы закрыть брезентом свои посылки.
Корюков помог это сделать быстро и сноровисто.
— Спасибо, — поблагодарила его Софья Сергеевна, посмотрев ему в глаза. А когда он отошел, громко восхитилась: — Комплекция!
Она рассчитывала смутить Максима, как и тогда на Висле, у блиндажа генерала Скосарева.
Но теперь Максим Корюков не смутился. Попросту ему забавно было в присутствии замполита обратить на себя внимание женщины: пусть замполит думает о нем, как об искушенном в таких делах мужчине. Но тот не хотел замечать явно наигранной развязности повеселевшего командира полка. Верба без интереса взглянул на Софью Сергеевну, повернулся и зашагал к штабу армии.
— Борис Петрович, что с тобой? — догнав его, спросил Максим.