Когда герои восстают
Шрифт:
— Вот почему он вмешался в отношения с Симусом, — сказала я категорично, все встало на свои места. — У тебя его глаза, тигровые желтые глаза, которых я больше ни у кого не видела. Я должна была раньше сопоставить точки".
— Это не совсем то, что ты ищешь.
Мы пересекли лужайку, но стояли на краю каменной террасы, разговаривая тихими голосами, пока Фрэнки, Торе, Данте и Ксан накрывали на стол к обеду, выкладывая на него мясные закуски, корзины со свежим хлебом, красные, как кровь, миски с гаспачо.
—
— Да. Конечно, сестра, — огрызнулась она, шагнув вперед с гневом на красивом лице. — Никогда больше не говори мне этого.
— Я говорю это не потому, что у нас разные отцы, — сказала я, наблюдая, как каждое слово врезается в ее плоть. — Я говорю это потому, что ты хранишь от меня столько секретов, что мне кажется, будто я тебя сейчас даже не знаю.
— А ты? — возразила она, сцепив руки на бедрах. — Я приехала в Неаполь, потому что прочитала в газете, что мой лучший друг сбежал из страны, и только когда я позвонила Торе, он сказал мне, что ты с ним. Возможно, я хранила секреты дольше, Лена, но не будь лицемеркой. Ты виновата в этом не меньше.
Мы долго смотрели друг на друга. Смутно я почувствовала, как Фрэнки пробормотал что-то о пристальном взгляде женщин Ломбарди и комично вздрогнул.
— Ты права, — пробормотала я наконец, чувствуя себя раздраженной, но зная, что была неправа. Мой вздох был длинной лентой печали. — О некоторых вещах просто трудно рассказать.
— Да, — согласилась она, ее лицо смягчилось от приятного удивления.
Я не винила ее за это. Даже шесть месяцев назад я бы не стала так изящно капитулировать перед любым обвинением. Моя обороноспособность была почти легендарной.
— Больше не надо. — эти слова стали обещанием, когда я протянула ей руку и соединила наши пальцы. — Insieme sempre. (пер. с итал. «вместе навсегда»)
Она улыбнулась фразе, которую мы использовали в юности, чтобы символизировать нашу связь как брата и сестер.
— Insieme, Елена mia. (пер. с итал. «вместе, моя Елена»)
Мы подошли к столу, держась за руки. Мужчины уже сидели, но Александр и Данте встали, чтобы придвинуть стулья для нас с Козимой.
Только когда до моего носа донесся его аромат, я поняла, что забыла.
Я замерла, затем медленно повернула голову и посмотрела на Данте, чье лицо было тщательно, нехарактерно пустым.
— Ты знал об этом.
Его медленное моргание было самым красноречивым выражением.
Я оттолкнулась от стола несмотря на то, что он пытался зажать меня в клетку.
— Нет, — прорычала я, выныривая из-под его руки и отступая от него, подняв дрожащий обвинительный палец. — Ты знал это? Как ты мог не сказать мне?
— Это был не совсем мой секрет, —
Но эта новая Елена была еще слишком непрочной, эта вещь между нами была такой свежей, будто мы только сняли пленку.
— Ты солгал мне.
Я хотела, чтобы эти слова были криком, обвинением, но они упали на пол, между нами, где мы оба уставились на них.
Он был капо. Конечно, ложь давалась ему легко, это необходимо для его выживания. Но... я поверила ему, когда он сказал мне, что он самый честный человек из всех, кого я когда-либо встречала, потому что почти каждый его поступок до сих пор доказывал именно это.
Однако сейчас мой разум находился на грани.
Сокрытие от меня информации о том, что Козима дочь Торе, казалось таким очевидным предательством.
Я обвела взглядом стол, следя за выражениями лиц Александра и Фрэнки.
— Вы все знали, — заключила я в пустоту, подняв руку, когда Данте шагнул ко мне. —Все в этом доме знали, не так ли? А я просто бродила вокруг, как беспечная стерва.
— Нет, не говори так, — огрызнулся Данте
Он был полон энергии, готовый наброситься на меня, чтобы заставить прислушаться к его доводам.
Я не хотела.
Старая, горькая ненависть к себе хлынула в мои вены, как вода через прорванную прорубь.
— Что еще ты от меня скрываешь? — прошептала я, слова были слишком горячими в похолодевшем рту. — Ты действительно намерен жениться на Мирабелле? Ты просто будешь держать меня в качестве любовницы на стороне, потому что знаешь, что я люблю тебя достаточно, чтобы оставаться рядом? Ты ошибаешься, Данте, я никогда не смогу этого сделать. Я не буду смотреть, как ты целуешь другую женщину, как у тебя появляются дети от кого угодно, только не от меня.
Мой голос не был истеричным, но ледяные слова становились все более холодными, сухими, как жидкий азот.
— Елена, не спеши с воображаемыми выводами, — выдавил он из себя. Он слегка подался вперед и схватил меня за руку, его хватка была нежной, но крепкой. — Я ни о чем тебе не лгал. Я просто скрывал от тебя этот секрет, потому что Козима и Торе попросили меня об этом.
— И ты поставил их на первое место. Я поняла.
И я поняла.
Я думала, что в кои-то веки нашла человека, который будет любить меня больше всех, но любовь в очередной раз показала, что я глупа и наивна.
— Он больше не испытывает к ней таких чувств, — вмешался Торе. — Всем ясно, что он никогда ни к кому не испытывал таких чувств.
Мои глаза медленно закрылись, как затвор фотоаппарата.
Там что-то было.
Он больше не заботится о ней таким образом.
Мое дыхание застряло в горле и застыло, задушив меня. В глазах было мокро, а ужас был написан на каждом сантиметре моего лица, когда я смотрела между Козимой и Данте.
Его лицо было застывшим, ничем не выдавая себя.