Когда герои восстают
Шрифт:
— Знаешь, сначала я была удивлена тобой и Данте, — призналась она, обнимая мои ладони на своих щеках. — Но теперь, думая об этом, в этом есть смысл. Вы оба слышите больше всех, кого я знаю, и смело идете на все, чтобы защитить своих близких.
— Это одна из самых приятных вещей, которые мне когда-либо говорили, — призналась я.
— А вот это меня огорчает, — возразила она. — Я не единственная, кто прошла через невыразимые вещи, Лена. Я не нуждалась в своем собственном счастье, потому что я могла одолжить твое. Поэтому меня убивает, что я подвела тебя, и
— Александр был тем, кто купил тебя, — подтвердила я, стараясь сохранить нейтральность голоса, хотя мысль о том, что он купил мою сестру, чтобы использовать ее в качестве секс-куклы, заставила мою кровь закипеть.
— Да, — просто ответила она, широко раскрыв глаза, искренне. — У него были свои причины. Если тебе нужно, чтобы я объяснила всю эту мучительную историю, я могу, но я лучше позволю спящим собакам лежать. В этой вселенной для меня нет никого, кроме этого, жестокого и прекрасного Лорда, и для него нет никого, кроме меня.
— Я чувствую то же самое по отношению к Данте, — призналась я несколько робко.
Не в моем характере было разглашать личные подробности или выражать свои эмоции.
Данте научил меня снова полюбить, и один из самых важных уроков, который я усвоила, заключался в том, что словесное подтверждение было важной частью любви.
— Это делает меня счастливее, чем я могу это описать, — сказала Козима, сияя. — Никто не будет любить тебя лучше, чем он, и ты этого заслуживаешь. Кто бы мог подумать, что мы окажемся с братьями! Генетически наши дети будут больше похожи на братьев и сестер, чем на кузенов.
Мое сердце болезненно сжалось, боль отразилась в глазах, так что Кози могла видеть.
Она вздрогнула, схватив меня за руки.
— Я думала, ты сказала, что процедура сработала? Доктор Тейлор сказала тебе, что однажды ты сможешь завести детей естественным путем.
— Это все еще маловероятно. У меня один работающий яичник и рубцовая ткань на матке от внематочной беременности.
— Но это возможно, — настаивает она.
— Да, возможно.
Ее ухмылка была девичьей и слегка непристойной, как у младшей сестры, читающей какую-нибудь пикантную статью из американского журнала.
— Не думаю, что у вас возникнут проблемы. Мужчины Давенпорт очень... мужественны.
— Козима! — я предупредила ее сквозь смех, но затем замолчала, расширив глаза.
В ответ она провела рукой по несуществующему животу.
— Пока еще слишком рано что-то объявлять, но вот почему Александр не позволил мне приехать к тебе, когда тебе делали операцию. Обычно он слишком опекает меня, но сейчас... — она запнулась, потому что сила ее улыбки не позволяла ей говорить.
— Я так рада за тебя. — я наклонилась вперед, обнимая ее, поглаживая ее волосы, в благоговении от того, что у моей младшей сестры будет ребенок.
— Надеюсь, это не вызовет у тебя плохих эмоций.
Еще одна причина, по которой она была такой милой, она всегда думала о других, всегда была в курсе их эмоционального состояния.
— Я счастлива, — заверила
Она не рассмеялась.
— Однажды она будет играть и с твоим, Лена.
Я пожала плечами, но мое сердце пылало от тоски.
— Я надеюсь на это.
— Я знаю это.
— Вы двое закончили? — Данте крикнул с патио позади виллы, держа в каждой руке по бутылке вина. — У меня новости.
Козима с нетерпением смотрела на меня, но я рассмеялась.
— Нет, мы не помолвлены или что-то в этом роде. Мы просто начали встречаться.
Она приподняла темную бровь.
— Данте может теперь называть себя Сальваторе, но он все еще Давенпорт. Когда они видят что-то, что им нужно, они не просто берут это, они делают это своим безвозвратно всеми известными им способами.
Это было похоже на Данте.
Моя сестра встала, ожидая меня, когда я замешкалась.
Но в голове у меня что-то застучало, расшатывая коллекцию фрагментов, которую я собирала с тех пор, как была в Италии.
— Почему ты сказала, что Вилла Роза была названа в честь мамы? — спросила я медленно, потому что на самом деле мне не нужен был ответ.
Все становилось на свои места, как кувыркающийся ряд домино.
Козима развела руками, потом поймала себя на том, что я уставилась на нее.
— Мне не следовало этого говорить. — когда я лишь окинула ее холодным взглядом, она вздохнула. — Тебе действительно стоит спросить Сальваторе.
— Я думаю, мне стоит спросить у сестры, — медленно сказала я, каждое слово было обдуманным. — Знаешь, Себастьян приехал навестить меня после операции. Мы хорошо поговорили и решили, что сохранение секретов разъедает нашу семью. Думаю, теперь это прекратилось, Козима.
Она поморщилась.
— Ты знаешь, что я не могу ослушаться, когда ты говоришь таким голосом.
Я даже не моргнула, когда она умоляюще посмотрела на меня.
— Ладно, пойдем, прогуляемся и поговорим.
Я встала, но не взяла руку, которую она мне протянула. Старые раны, шрамы от предательства, вспыхнули, отчего моя кожа стала горячей и холодной.
Я не осознавала, что задерживаю дыхание, пока она не начала говорить низким, быстрым, но плавным тоном.
— У Амадео Сальваторе и мамы был роман несколько десятилетий назад, двадцать три года назад, если быть точнее. Себастьян и я результат этого.
Если она ожидала, что я взбешусь и устрою истерику, как ребенок, то она сильно ошибалась. Я лишь взглянула на нее под своей ледяной маской и ждала, когда она продолжит.
— Это был короткий и страстный роман. Видимо, они хотели бежать вместе, но однажды враги Торе схватили маму, когда она была беременна Себом и мной. Это напугало ее, и она отказалась быть с ним. Она осталась с Симусом и никогда не говорила Торе о беременности. Торе уехал из города и узнал о нас только много лет спустя, когда вернулся в Неаполь и стал capo dei capi. (пер. с итал. «капо всех капо»)