Когда Хранитель слеп

Камалова Альфия Батталовна

– Хм, – та искренне удивилась. – Не все? Очень странно.

– Лу-у-на?! – Мариэль вопросительно и жалобно поглядела на девушку.

Фат тоже не поверил своим глазам.

– Зеркала были правы. Ты – предательница.

– Вовсе нет, – вступилась Хартс, – Вы собираетесь бороться за аморфный призрак старого города, который уже никогда не вернуть. Вы верны тому, чего больше не существует. Это глупость и безрассудство, не более того. А Луна практично выбрала то, что удобнее. Она просто честна перед собой и перед другими.

– У этих зеркал есть одно свойство, – процедил Фат, подходя вплотную к Элеране. – Они всегда говорят правду и только правду, они считывают все сомнения прямо из души. Такова

их сущность и предназначение. И тебе никогда не изменить этого, что бы ты с ними не сделала. Мы услышали голос своего сердца, а не голос страхов и заблуждений. Именно поэтому мы сейчас не с тобой!

– Вон из Турулла! Теперь это моя территория! – с саркастическим торжеством приказала Хартс. – Уносите ноги, пока живы! Но предупреждаю: берегитесь! Если будете враждовать со мной, я уничтожу вас!

Молча скрипнув зубами, Фат опустил голову и вместе с женою пошел к выходу из Ритуального зала, где еще недавно вершители проводили магические обряды. Небольшая группа его сподвижников с помрачневшими лицами двинулась вслед за ними. Лунаэль, заметавшись, побежала за уходящей семьей, но увидев угрозу в жестоком лице Хартс, застыла на месте. Порываясь что-то крикнуть на прощание своим близким, которых она только что потеряла, Луна, как рыба на мели, беззвучно открывала и закрывала рот, и все расплывалось в ее глазах от непролитых слез...

4

Королева Дрэймора со своей новой прислужницей Лунаэль и новоиспеченными калу вышла из академии и отправилась на осмотр ее турульских владений.

– А про питомник мы не договаривались, – с мстительной улыбкой произнесла Хартс, неожиданно обнаружив зоопарк Фатэна. В тот же миг ограда вальера заполыхала яростным пламенем. – Ишь, как горит! Кабы на Академию не перекинулось, – притворно встревожилась Элерана и быстрым шагом удалилась.

Луна несколько секунд стояла в замешательстве, не зная как поступить. Она попыталась потушить пожар заклинанием, но магический огонь не поддавался ей. И Луне ничего не оставалось, как открыть загон...

Изгнанный из Турулла, профессор Фатэн перед уходом торопливо шарил в шкафах в своем рабочем кабинете при кафедре. Он укладывал в саквояж свои научные труды и необходимые вещи, когда услышал истошные крики животных. Фатэн выглянул в окно и увидел, как Луна настежь распахнула ворота вальера… Уникальные экземпляры зверей, охваченные непонятной тревогой, ринулись к выходу… Псы Хартс, гулявшие по округе, кинулись драть беззащитных животных. Пышный грифон-феерверк не успел взлететь, когда на него набросилось пять морраков. Крупные разноцветные перья, обагренные кровью, разлетались в разные стороны…

– Не-е-ет! – в ужасе кричал Фатэн на бегу. Но обезумевших животных было уже не вернуть. Большинство из них разбежалось на свою погибель.

Луна заметила, как Рагон защищает белоснежного оленя с ветвистыми рогами, и бросилась к ним на помощь. Грифон, словно конь, лягался мощными когтистыми лапами. От его ударов в шкурах морраков оставались кривые толстые «занозы» – черный, как ночь, зверь оставлял там свои когти, а на его лапах тут же отрастали другие. Девушка пыталась отгонять псоящеров. Они ее не трогали, зная, что она принадлежит госпоже, но и не подчинялись ей. Луна наколдовала перед хищниками огненную стену, и олень ускакал. Грифон, поднявшись на безопасное расстояние, продолжал кружить в воздухе, размахивая крыльями.

– Рагон, улетай, я не переживу, если ты погибнешь! – уговаривала его девушка.

Обливаясь потом, к ней подбежал Фатэн.

– Луна, что ты наделала?! – страдальчески воскликнул он.

– Но ведь загон горел, они бы погибли от огня! – с отчаянием крикнула ему в ответ девушка.

– Что ты несешь?! От какого огня?! Тебе Хартс приказала? Предательница! Выслуживаешься перед ней?! Ты больше не член нашей семьи, уходи! – орал вне себя Фат.

Луна посмотрела на загон – никаких следов пожара там не было.

Жгучий стыд обжег ее щеки. Она перевела взгляд на разгневанное лицо Фата, на растерянное лицо Мариэль, прибежавшей вслед за мужем, и попятилась, не зная, что сказать и как все объяснить. «Ты в любом случае останешься скрашивать мое одиночество, хочешь ты этого или нет! Помни, если ты не согласишься, я убью их, когда они выйдут...» – вспомнила она слова Хартс. «Нет–нет, не убивай их, я согласна…» – мысленно ответила ей Луна и побрела прочь. Куда она шла, пошатываясь, она не знала, просто шла и шла, погруженная в свое горе, и не замечала, что верный друг не покинул ее. То воспаряя, то опускаясь к земле, над нею медленно кружил Рагон, и, наконец, когда взмах его крыльев разметал ее светлые волосы и белое платье, Луна очнулась и услышала птичий клекот.

– Рагоша, – прошептала она со слезами, – Ты не оставил меня…

5

Элерана Хартс поселилась в Храме Душ, где жила бывшая правительница Гринтайла, миэрита Ласка. Там находилась знаменитая Комната Ведения, через которую королева Дрэймора наблюдала теперь за всем, что происходило в ее владениях. Храм Душ, излучавший дивный голубоватый свет, по-прежнему светился в темноте, но Небесный водопад с приходом тьмы на земли Гринтайла мгновенно высох, а река Жизни – Эпидрион – теряла свои воды постепенно, день ото дня все больше и больше мелея.

Лунаэль вылетела из покоев госпожи с пылающим лицом. Спотыкаясь, она побежала по широкому коридору. Вслед за ней в дверях показалась невозмутимая Элерана Хартс. С ухмылкой провожая взглядом удаляющуюся спину девушки, она опустила глаза на красную ковровую дорожку вдоль коридора – его только что касались ступни убегающей пленницы – ковер резко дернулся назад и, собравшись гармошкой, вернул, упавшую от толчка Луну обратно, прямо к ногам королевы. И Хартс, присев на корточки, склонила к девушке лицо, на которое время наложило сложную печать ожесточенности, сарказма и страданий.

– Бедная девочка! Перенести такое испытание в двадцать лет… Мыслимое ли дело? Какая жалость... Во цвете молодости и красоты ты вынуждена влачить рабское существование рядом с мужчиной, заточенным, как зверь в клетку, в это подобие женской плоти... Противно, да? Быть с таким чудовищем, как я… Как я тебя понимаю! Но мне не жаль тебя! Так же, как и тебе не жаль меня… Увы, каждый в этом мире живет только для себя! Ты и понятия не имеешь, что это такое мужчина, сжигаемый страстью, в теле ведьмы! Но я клянусь тебе, ты узнаешь, каково быть запертым в клетку чужого тела… прямо сейчас! – Хартс выпрямилась и оценивающе оглядела Луну, которая боялась даже шевельнуться. – Белая кожа, белые волосы, белое платье… Знаешь, я не люблю белый цвет. Белое напоминает мне о солнечном свете – о безмятежности и глупости… Я ненавижу всех счастливых и глупых. Черный цвет мне ближе по духу. Черный – это цвет одиночества, цвет мрака и полной безнадежности. Я и Кара вынуждены общаться через этого старика на троне, и я теперь не ощущаю прежней силы влечения. В нынешних телесных оболочках, мы оба, как в клетках, – мы очень одиноки... Мне кажется, глубокий черный гораздо ближе к жизни, он емче, многогранней. Кара была знойной брюнеткой. Даже не знаю, что меня привлекло в тебе. Я просто хотел немного тепла и ласки, хотел снова ощутить себя молодым и свободным… – Хартс пристально посмотрела на Луну и сделала долгую паузу. Из глаз ее дохнуло мраком и холодом, а от синих искорок, вырвавшихся из зрачков ведьмы, по телу девушки пробежал колючий озноб, ее бросило в жар и обожгло леденящей стужей. И вдруг острая боль пронзила и как будто разорвала ее внутренности; с хрустом раздирая тело, раздвинулись ребра, огнем охватило голову. Перед глазами поплыли мрачные своды дворца, зловещая усмешка Элераны… А потом пелена перед глазами рассеялась. Все прошло: и нахлынувшая дурнота, и пекло во всем теле… И Луна вернулась в мрачную реальность.