Когда исчезает страх
Шрифт:
Угодить Герде было трудно. Чуть ли не каждый день она с тревогой всматривалась в отражение своего крупнопористого лица в зеркале и, если примечала морщинку на лбу, у глаза или на шее, то делалась истеричной и злой. В такие моменты надо было безошибочно подавать нужные втирания, машинки для электрического массажа, флаконы и баночки с косметикой. Стоило ошибиться, как Герда сквозь зубы выговаривала:
— В изоляторе напомните, что вас нужно строго наказать.
Девочек она наказывала по-своему: брала у истощенных подростков по триста граммов крови и отсылала в соседний военный госпиталь.
Это Краузе лечила малышей сном и отправляла истощенных куда-то в желтой санитарной машине, откуда они больше не возвращались. В «Убежище девы Марии» старшую сестру боялись все малыши. Увидев ее издалека, они предупреждали друг друга:
— Прячьтесь, Пудель идет уколы делать.
Пуделем Герду звали за ее светлоокрашенные волосы, завитые мелкими кудряшками.
— Как я ее ненавижу, — сказала Зоя. — Прямо готова убить.
— В изоляторе сколько девочек работает?
— Еще две — Света и Жанна.
— Они тоже были пионерками?
— Только Света. Жанна француженка. Но она нас понимает.
— Ну что ж, начнем с двух. Вы со Светой будете вовлекать пионеров в наш тайный отряд. Только осторожно… и только тех, кому верите.
— А мальчишки у нас будут? — спросила Зоя.
— Непременно.
— Но они ведь по-всякому обзываются.
— Перестанут, — заверила Ирина.
Виктор к Большинцовой больше не заходил. Как-то, встретив у столовой Саню, она сказала ему, что ей нужен Виктор, — пусть после отбоя проберется к ней под лестницу и подождет..
Уложив малышей пораньше спать, Ирина дождалась тишины и на цыпочках спустилась вниз.
В ее каморке уже были гости — Виктор и еще какой-то рослый парнишка. Они стояли в темноте, прижавшись к стене. Пригласив их сесть, Ирина спросила:
— Почему ты пропал? Не хочешь помогать?
— Я никому не обещал докладывать о своих делах, — буркнул он.
— Значит, нам нет смысла рассчитывать на твою помощь?
Виктор молчал. Видимо, Большинцова слишком уязвила мальчишескую гордость. Наступила неловкая пауза. Его приятель не удержался и сказал:
— Он о вас говорил. Но мы хотим действовать самостоятельно.
— Ты говоришь «мы». Кто «мы»? Сколько вас?
— Старших ребят девять человек. Мы создали свой штаб. В него входит Виктор, он командир, Мика — начальник штаба, а я — комиссар.
— Как тебя зовут? — спросила Ирина.
— Сева.
— Он был пионером в Новозыбкове, — добавил Виктор.
— Что же вы намерены делать?
— Мстить немцам и всем, кто им прислуживает, — твердо, даже со злостью ответил Виктор.
— Как и где? — продолжала допытываться она.
— Где придется.
— Мы план боевых действий составим, — сообщил Сева. — Оружие добудем.
— Но сперва девчонок отучим подхалимничать, — продолжал свое Виктор. — Они ночные горшки «хехтовкам» и «девам» выносят.
— А вот это совсем ни к чему, — строго сказала Ирина. — У нас главный враг — нацисты. А девочки так же несчастны, как и вы. Их заставляют выполнять унизительную работу. Вы ведь тоже убираете за свиньями, и девочки вам ничего не говорят.
— Мы видим, как они задаются и подлизываются. Наденут немецкие обноски и воображают.
— Вот что, ребята, мне ваши разговоры не нравятся, — начала урезонивать их Ирина. — Родина нам не простит, если мы между собой перессоримся и не сумеем объединиться против врага. Зачем вам оружие? Кому вы здесь будете мстить? Старухам и сторожу?
— Почему старухам? А Пудель, Жаба, Гусыня?.. — перечисляя нацисток, настаивал на своем Виктор.
— Ну, хорошо. Допустим, вы покалечите фрау Хехт. А чего добьетесь? Сюда явятся гестаповцы, схватят вас и отправят в тюрьму. Вы и себя и нас подведете. А когда придут сюда наши бойцы, как вы перед ними оправдаетесь? Скажете: «Яблоки воровали, старух оружием пугали и колотили своих девчонок»? Так, что ли? Язык ведь не повернется! И совсем по-иному прозвучит, если доложите: «Мы спасли две сотни ребят от фашистской чумы, сделали их верными Родине».
— С малышами возиться — девчоночье дело, — возразил Виктор.
— Нет, не девчоночье, а пионерское и комсомольское.
— А как быть с чехами, французами и поляками? — спросил Сева.
— Найти среди них крепких ребят и научить действовать заодно. Только обо мне им — ни слова. Жаль, что мальчишки вас знают. Надо подумать о тайных вожаках. Если ваш штаб провалится, будет действовать запасной. Только прошу без согласования со мной ничего не предпринимать. Нам нельзя действовать вразнобой. Бестолковщина все погубит.
— Ясно, — ответил Виктор. — Пошли, — сказал он Севе и первым выскользнул за дверь.
Сева на секунду задержался.
— Мы всё сделаем, — шепнул он. — До свиданья.
Мальчишки умели исчезать бесшумно. Никто не заметил, что они были в каморке под лестницей.
Глава тридцатая
Борису Валину после эвакуации ни разу не удалось побывать в осажденном Ленинграде.
Еще недавно в родной город можно было попасть только по льду Ладожского озера, либо воздухом, — других путей не существовало. Сейчас же Валин ехал в купированном вагоне по восстановленной железной дороге. Немецкие войска, окружавшие Ленинград, уже были отброшены далеко в Прибалтику.
В вагоне стало прохладно. Накинув на плечи шубу, Валин вышел в коридор и стал у окна. В холодном рассвете виднелись изрытая воронками и траншеями земля и отступившие от полотна дороги, изуродованные буреломом войны леса. Многие деревья стояли без сучьев, с обломанными макушками.
По разговорам в коридоре нетрудно было понять, что большинство пассажиров возвращалось в Ленинград после долгих скитаний. Некоторые не знали, что ждет их в родном городе. Ведь сколько дней его бомбили и обстреливали, не давали подвезти топлива, продуктов, лекарств и одежды!