Когда исчезает страх
Шрифт:
В осиннике шуршали опавшие листья.
— Посмотрите, нигде нет ни одной яблоньки, а пахнет яблоками, — заметил Гарибан.
— Да, чем-то похожим, — согласился Кирилл. — Я люблю запах палого листа.
Минут через пятнадцать они вышли к большому озеру, заросшему у берегов тростником. — Метелки высоких тростинок трепетали на ветру, как султаны, а густая ряска, покрывшая отмели, походила на пестрые ковры.
Невдалеке от озера, на пригорке, стоял небольшой рубленый дом. От него сбегала к мосткам извилистая тропинка.
— Это наш изолятор, — сообщил Гарибан. — Вернее, охотничий домик. Если появится желание поохотиться или рыбку поудить — приезжайте, устрою без путевки. Мои друзья в этом домике находят все, что им нужно.
Кочеванов прошел на мостки, у которых стояли две лодки. Разглядев в прозрачной воде стайку рыбок, он нарочно шатнул мостки. Рыбки испуганно метнулись в стороны. Поверхность воды, точно в нее бросили пригоршню дробинок, взорвалась мелкими брызгами.
— Здесь с удочкой не заскучаешь, — сказал Кирилл.
В парк они возвращались другой тропинкой, мимо скошенных полей, на которых высились стога сена. Поднявшееся солнце было ярким, но уже холодным, как блеск стекла.
Над полями, цепляясь за что попало, летели длинные паутинки — вестники бабьего лета. Кирилл знал, что на кончике каждой белоснежной нити сидит крошечный паучок-путешественник. Он хотел поймать одного и показать Гарибану, но потом передумал: «Зачем? Кто он мне — этот доктор, навязывающийся в друзья?»
Над кустами то и дело пролетал пух, словно где-то ястреб терзал пичугу. Кочеванов вгляделся в заросли и, увидев облысевшие головки одуванчиков, сообразил, что это они пустили по ветру свои пушистые шапки. Он рад был вспомнить то, что знал в детстве.
Впереди послышались голоса. За деревьями парка на спортивных площадках замелькали разноцветные косынки, футболки, тренировочные костюмы. Человек тридцать спортсменов занимались кто прыжками, кто метанием гранат, кто упражнениями на снарядах. Как-то особняком, в стороне от всех, на гаревой дорожке тренировалась девушка в кремовой блузке и белых трусах.
Она то пробегала, картинно вскидывая ноги, то массировала мышцы, то прохаживалась и широко разводила руки в такт дыханию. А около нее суетился чернявый фотограф: снимал спортсменку в движении.
— Заглядение! — воскликнул Гарибан. — Смотрите, какая грация.
Девушка, заметив, что ею любуются, гордо вскинула голову и промчалась мимо них, плавно выбрасывая длинные загорелые ноги.
В легком движении воздуха Кирилл уловил запах духов. «Странная спортсменка, — подумал он, — даже на занятия выходит надушенной». А Гарибан продолжал восторгаться:
— Летит, а не бежит. Ветер! Наша жемчужина, будущая чемпионка — Зося Кальварская. Скоро о ней заговорят газеты и радио.
После обеда Кочеванов прилег отдохнуть. На него напала лень. Это с Кириллом случалось редко. Он всегда был занят и не мог лежать просто так, не думая о делах. Но сегодня он позволил себе отдыхать и не считал это потерей времени.
После сна Кирилл размялся с гантелями, сбегал к озеру, принял душ и поужинал.
Вечером многие обитатели спортивно-оздоровительного лагеря областного комитета профсоюзов, сокращенно названного «Солоп», собрались на большой веранде главного здания. Зося Кальварская уселась за пианино и начала наигрывать опереточные мотивы. Она была в легком сиреневом платье. Лакированный поясок охватывал ее тонкую и гибкую талию. Ярко-желтая газовая косынка, повязанная на манер пионерского галстука, оттеняла золотистый цвет волос. Около Зоей вертелись парни. Они шутили, состязались в остроумии, подпевали и пританцовывали в такт музыке.
Кто-то завел радиолу. Начались танцы. Веранда загудела от музыки и шарканья ног.
Кирилл улегся в качалку, выбрав потемней угол. Он не умел танцевать, ему было обидно за себя и немного грустно. От нечего делать он тайно следил за Кальварской. Казалось, что ее крепкие и сильные ноги живут какой-то особой, самостоятельной жизнью: они ни на секунду не знали покоя. Даже когда Зося не танцевала, подол ее платья продолжал колыхаться, скользить по коленям, словно от круговых движений.
Кочеванову очень хотелось, чтобы раскрасневшаяся спортсменка села рядом с ним на пустую качалку и отдохнула от танцев. Может быть, он заговорил бы с ней, предложил прогуляться по парку. Впрочем, вряд ли. Даже на это у него не хватило бы бойкости.
Зося, конечно, и не вздумала присесть на качалку. Ее окружили более веселые и видные, чем он, парни. Она веселилась с ними, не обращая внимания на вздыхателей, следивших за ней со стороны.
Из парка веяло прохладой. Там с тихим шелестом падали листья. Кирилл сидел грустный, остро чувствуя свое одиночество.
Перед сном все пошли на прогулку. В сини звездного неба всходила луна, темнота становилась прозрачной.
Кочеванов шагал по хрустящей дорожке парка один. Он свернул к освещенным луной яблоням. От деревьев на серебристую траву падали зыбкие кружевные тени. — Кирилл остановился под большой яблоней и стал вдыхать крепкий запах антоновки.
Он слышал, как вдалеке на большой аллее громко смеялась Зося. Кирилл уже отличал ее голос среди других. Ему вдруг захотелось, чтобы она покинула всех и прибежала сюда под яблони. ««Если очень сильно желаешь, то можешь воздействовать на другого на большом расстоянии», — вспомнил он где-то вычитанную фразу. — Вот бы свершилось чудо!»
Кочеванов прислонился к корявому стволу и, закурив, стал вслушиваться. Через некоторое время ему показалось, что хрустнула невдалеке сухая ветка. Кирилл, прикрыв огонек папиросы ладонью, насторожился. Он увидел, как за стволами деревьев мелькнула девичья фигурка и вновь показалась в полосе лунного света.
«Кажется, Большинцова, — вглядевшись, подумал он. — Ну и сорванец, за яблоками пробирается».
Когда девушка подкралась ближе, он нарочно кашлянул. Ирина испуганно отскочила в сторону и прижала руки к груди.
— Не бойся, не кусаюсь, — сказал он.
— Ой, Кирилл! — с трудом переведя дыхание, обрадовалась девушка. — А я думала — сторож. Меня девчата из нашей комнаты попросили. Вдруг всем захотелось яблок. С этой стороны вкусные растут, смотри, какое тяжелое.
Она сорвала яблоко и протянула Кириллу.