Когда исчезает страх
Шрифт:
Гарибановцы пришли подготовленными. Еще бы! Когда вновь представится такой случай! Они даже распределили между собой каверзные вопросы, чтобы задавать их по ходу собрания. Сомов был опасным противником, ему следовало нанести такой удар, от которого не скоро поднимаются.
Председательствующего обрабатывал сам Евгений Рудольфович, и довольно успешно. В интонациях вступительного слова чувствовался рокот надвигающейся грозы. Руководство — заранее не одобряло поведения Сомова: ему советовали быть откровенней, чтобы другие извлекли уроки из допущенных им ошибок.
Но Владимира Николаевича нелегко было сбить с занимаемых позиций. Он знал, что противники не упустят возможности лягнуть, и ждал от них всяких каверз, а главное — не собирался оправдываться. Ему хотелось с фактами в руках поговорить о неправильном воспитании, о порче молодежи.
— История, происшедшая с боксером Ширвисом, не зря встревожила общественность, — поднявшись на трибуну, сказал Сомов. — Но, мне думается, следует поговорить и о предыстории. Для выращивания цветов у нас создаются чудесные оранжереи и подбираются лучшие садовники. Если бы с таким вниманием и заботой выращивались спортсмены, мы бы достигли разительных результатов. К сожалению, цветам повезло больше, к ним стремятся энтузиасты, а к нам пристраиваются оборотистые дельцы с авантюрной жилкой, которых больше интересуют высокие заработки, легкая жизнь на лоне природы, нежели воспитание. Эти хапуги и ловкачи умеют скрываться под маской солидности и добропорядочности. Они неплохо чувствуют себя в нашей среде. Их спасают круговая порука и наша терпимость…
— Старая песня, — заметил кто-то из гарибановцев. — Ближе к делу, о себе говорите.
Владимир Николаевич, не обращая внимания на замечание, продолжал:
— Я не буду касаться других видов спорта, остановлюсь на боксе. Кто из вас не разговаривал с робкими пареньками, впервые пришедшими в боксерский зал? Внутренне ужасаясь своей храбрости, такой паренек приходит с надеждой стать когда-нибудь непобедимым чемпионом. Он, конечно, мог бы выбрать безопасные виды спорта — теннис, волейбол, гимнастику, но его неодолимо влечет спорт храбрых. Наивный парень надеется встретить в тренере учителя-волшебника, который, сделав его сильным, ловким и мужественным, осторожно и умно поведет по дороге побед. Он готов с открытой душой полностью ему довериться.
Оправдать надежды такого юноши нелегко: он нетерпелив, ждет чуда и не любит тяжелого, однообразного труда. Хорошо, если у вас создан крепкий, дружный коллектив. Никакой тренер, как бы он ни был честен, чуток и настойчив, не сумеет так воспитать, как это делает товарищеская среда. В ней боксер быстрей осваивает технику и тонкости тактики, вырабатывает в себе упорство — умение трудиться до седьмого пота, потому что и другие занимаются с таким же усердием.
Хороший коллектив сколачивается не замазыванием ошибок и проступков, а, наоборот, — строгостью. Его сила — в требовательном отношении друг к другу, взаимопомощи, доверии, умении одного постоять за всех и всех за одного. В такой взыскательней среде боксер быстрей растет и совершенствуется. Он не пропустит волнующей книги, потому что она передается, как эстафета, из рук в руки. Он обязательно посмотрит хороший фильм или хорошую театральную постановку, потому что не хочет отстать от товарищей и в духовной жизни. В сплоченном коллективе вырабатываются свои нормы поведения, взгляды на трусость, на малодушие, на себялюбие и зазнайство. Попробуй какой-нибудь возомнивший о себе мастер спорта покичиться перед начинающим боксером, — его засмеют, ославят. Он показаться никуда не сможет.
Но плохо новичку, когда он попадает в слабый коллектив. Там его не утомляют воспитанием и тренировками: через пять-шесть месяцев уже посылают защищать «честь» клуба, так как не хватает хороших бойцов во всех весовых категориях. И нередко доверчивый паренек попадает в тяжелейшее положение: либо он опозорится, смалодушничает перед опытным и грозным противником, либо его нокаутируют и в бессознательном состоянии унесут с ринга. Хорошо, если паренек терпелив, настойчив и морально неуязвим, тогда он иногда добивается своего. Но чаще всего такие травмы отвращают от бокса. Поэтому в слабых коллективах удерживаются лишь единицы. Боксеры охотно бегут, если представляется такая возможность. Их ничто не удерживает.
Есть у нас и третий тип коллективов — показной. Они чаще всего существуют в спортивных обществах, имеющих большие деньги и высоких покровителей. Там некоторые тренеры и руководители секций не утруждают себя кропотливой и длительной работой с подростками. Они предпочитают ходить по стадионам, школам, боксерским залам и высматривать: не появился ли где хороший боксер? Высмотрев в одном месте, в другом, в третьем, они начинают обхаживать талантливых боксеров и всякими посулами, путевками, лестью и захваливанием переманивать к себе. Коллектив у таких дельцов получается видный, его успехи разительны. Со всех сторон — медали, кубки, премии. Тренер в славе и почете, хотя его нужно было бы разоблачить и судить товарищеским судом. Разве руководству непонятно, что такие ловкачи растлевают души молодежи? В показных прославленных командах создается благодатная почва для подхалимов, тунеядцев и зазнаек. Мы говорим: в здоровом теле — здоровый дух, а на духовную жизнь боксеров почти не обращаем внимания.
Ян Ширвис пришел в наш клуб со своими перчатками. Он уже считал себя боксером, хотя не владел многими простейшими навыками. У него была слишком открытая стойка, передвигался он какими-то странными прыжками, нападал, не заботясь об устойчивости, и почти не защищался. Его испортил отец, потому что боксировал с подростком шутя и играя. Старому большевику Эдуарду Робертовичу и в голову не могло прийти, что для его сына бокс станет когда-нибудь основным занятием.
Парнишку пришлось зачислить в группу начинающих и посоветовать: «Забудь все, что ты знал, и начни заново». Это, видимо, задело самолюбие юнца. Он передал отцу мои слова так, что тот обиделся и сгоряча сказал: «Ваш дядя Володя сам ничего в боксе не понимает. Спроси, кто у него был первым учителем?» И Ян спросил. А я, не придавая этому значения, с любовью отозвался о его отце при ребятах, так как тот действительно был моим первым учителем бокса. Это как бы придало весу юнцу, он стал говорить обо мне с пренебрежением, настраивать ребят против меня и даже дерзить. А я не одергивал его резко. Мне не хотелось портить отношений с его отцом.
На Яна я тратил больше времени, чем на других. Мне хотелось доказать Эдуарду Робертовичу, что техника бокса ушла далеко вперед, что его сын добьется мастерства в новой манере ведения боя — в умении быть неуязвимым. Оттачивая приемы, я, видимо, передержал юнца в учебной группе и зря оберегал от общегородских соревнований. Я не думал, что у нас существуют паразиты, ловко пользующиеся чужим трудом., Нашелся подлец с личиной добропорядочного человека, который, восхваляя талант Яна, подбил его поссориться с коллективом, сделавшим его первоклассным боксером, и перетащил в другое спортивное общество..
Девятнадцатилетний неустойчивый парень вдруг получил высокооплачиваемую должность. Да такую, что работать не надо, являйся только в кассу, получай деньги и расписывайся в ведомости. Все его время уходило на тренировки и развлечения. Он даже учиться бросил. Зачем утруждать себя, ломать голову, когда всего добьешься боксом? Эту уверенность в нем разжигали, и скоро боксер возомнил, что без него невозможно обойтись, что ему все дозволено. И вот тут его посылают за границу. Соблазны немалые, а крепкой, сдерживающей основы нет.
— Почему же так получилось? — послышался вопрос из задних рядов. — Ведь вы же закладывали основу?
— Да, я пытался это сделать. Но, к сожалению, воздействие растлителей оказалось сильней. Ширвиса еще до отъезда, в Ленинграде, настроили против руководителей и товарищей. А за границей он, конечно, распоясался: отделился и перестал признавать какую бы то ни было дисциплину. Я виню себя только в том, что своевременно, еще из Чехословакии, не отправил его домой, все надеялся, что парень опомнится, возьмет себя в руки. Но где там! В Норвегии Ширвис стал якшаться с дельцами буржуазного спорта и подписал контракт, ставивший нас в дурацкое положение. В первом же матче он свел бы успехи команды на нет, так как был не в форме. Да и вообще — кто другой позволил бы себе подобное?