Когда ловили дьявола
Шрифт:
– Все, баста про работу, – сказал Иваныч. – Сейчас доедаем позавчерашний борщ и идем козловодов опрашивать.
Дискотека
Когда шли после обеда в отдел, Алексей вспомнил:
– Виктор Иваныч, ты же мне про Крайнова не рассказал.
– Да про него и говорить противно, гнида та еще. Двадцать три года всего, пьет со школьной скамьи, драки устраивает. Живодер поганый. Сколько соседских котов извел, пока мужики ему за то сразу обе руки не сломали, пять лет назад. Мать
Иваныч в сердцах сплюнул на землю, словно избавился от яда, накопившегося во рту от слов про Крайнова. За сутки знакомства Алексей верблюжьих манер у участкового не замечал. Видимо, алкаш-живодер, действительно, много крови попортил.
– Вон, видишь, гуси пасутся с гусятами, – продолжил Иваныч, Алексей кивнул. – Крайнов мимо бы не прошел, камнями бы кидался, пока хоть одно гусенка насмерть не зашиб. Не работают еще в нашей стране законы против таких упырей. Батя его, тоже тот еще утырок был, замерз по пьяни лет десять назад. Всей деревней молимся, чтобы и этот окочурился. Прости, Господи.
– Виктор Иваныч, ты верующий, что ли? А в тюрьму Крайнова нельзя засадить, хоть за что-нибудь? Люди бы от него отдохнули.
– Нет, не верующий. У меня логическое мышление хорошо развито. А засадить его не за что получается, если по закону. За мелкую живность суд не засадит, а коров и лошадей этот упырь не трогает. С людьми мордобои устраивает, но и сам при этом отхватывает. Периодически в обезьяннике его закрываю, пока не протрезвеет. А то, что матом половину Юшкина ежедневно кроет, тоже не повод для срока. Беда. Надеемся, что от водки помрет или, как отец его, под забором зимой замерзнет.
– Да уж. А мать на него влияния не имеет?
– Какой там. Он ее сам лет с тринадцати гонять начал. А она: сыночка, сыночек… Он просто беспокойный, не серчайте на него… Одно слово – мать.
– У некоторых известных маньяков тоже были нормальные матери. У сибирского педофила мать знала, что ее сын сотворил с теми девочками, и все равно прятала от односельчан, чтобы самосуд над ни не учинили.
Они подошли к Юшкинскому опорному пункту, Иваныч открыл ключом дверь, но заходить не стал, а загадочно улыбнулся и поманил Алексея за угол строения:
– Пойдем, чего покажу.
С северной стороны отдела росла большая сосна, а к ней, на высоте почти трех метров, был накрепко примотан капроновым шпагатом скворечник.
– Слушай, – сказал Иваныч.
Алексей замер прислушиваясь. Из скворечника доносился дружный писк птенцов.
– Две недели назад вылупились и пищать начали, – похвастался довольный Иваныч. – Я этот скворечник три года назад примотал, с тех пор каждую весну скворцов слушаю, хорошо поют птахи малые.
– Здорово, – искренне восхитился Алексей. – Мы скворечники на трудах в третьем классе делали. Потом еще зимние кормушки для птиц развешивали.
– Ладно, юный натуралист, пойдем отпечатки носов сканировать. Нужно каждой корове файл создать, фотки и отпечатки скомпоновать. И всю эту базу Наталье
– А коровью базу хранить – наша? – усмехнулся стажер.
– Не наша. Но мы тут все в одной упряжке живем и в случае чего у всех нужная инфа имеется. Ты не расслабляйся, потом еще бумажную версию досье рогатых оформлять будем, на случай отключения интернета и электричества. Так-то, друг. Цивилизация цивилизацией, а правду жизни никто не отменял. Садись за комп, сейчас покажу, что где лежит.
***
Время близилось к пяти часам дня, и почти все дела на сегодня были сделаны. Осталось зайти в последний, седьмой двор, где держали коз. В предыдущих шести ответы у всех были одни и те же. Кто-то отдавал черепушки собакам – догрызать; кто-то перемалывал в костедробилке на костную муку и давал ее курам, чтобы скорлупа была крепкая; а кто-то просто вывозил на скотомогильник, что был в пяти километрах к востоку от деревни. Но никто не хранил козьи черепа во дворах.
Седьмой двор был как раз Сенькиной бабули, Фании Ильгизовны. Когда подошли, женщина копошилась в кустах с пионами в большом палисаднике перед домом. Цветы благоухали на добрый десяток метров вокруг двора.
– Фания по воскресеньям в Ламенск на рынок ездит, огурцы и редиску из своей теплицы продает, зелень разную, – негромко пояснил Иваныч Алексею. – А еще цветы: сейчас сезон пионов, ирисов и лилий. Позже другие пойдут, а к первому сентября астры, георгины и гладиолусы в город повезет. У нее самый большой цветник в Юшкино, – и уже обращаясь к женщине, громко сказал: – Доброго вам дня, Фания Ильгизовна.
– А, здравствуй Витенька. Сеня сказал, что зайдешь. Проходите во двор, я следом за вами, только инструмент приберу.
Мужчины зашли во двор и сели на лавочку у крыльца, Иваныч тихо сказал:
– Она и у меня учительницей начальных классов была, так что я для нее все также – Витенька. Как и все в деревне, кто моложе сорока пяти.
– Ясно, – улыбнулся Алексей.
Фания зашла во двор с набором маленьких садовых инструментов в руках:
– Вот, землю рыхлила, да обрезку делала. А это и есть твой стажер? Молоденький совсем. Наши девки ему проходу не дадут, – засмеялась хозяйка. – Послезавтра на рынок ехать. Цветы в этом году такие пышные и ароматные, просто прелесть. Что, Витенька, у тебя стряслось, рассказывай?
– Слышали, что вчера ночью на кладбище сотворили?
– Конечно. Там и деда моего крест был. Мы вчера днем с Татьяной Петровной ходили, помогали могилки в порядок приводить. Вдвоем не так страшно. А что тебя интересует?
– Череп козлиный там был. Вот, ходим с Алексеем, всех владельцев коз опрашиваем, кто и как рогатые черепа утилизирует. Вы от своих после забоя как избавляетесь?
– Мясо все соскоблю и Дозору отдаю, – Фания кивнула в сторону большого косматого цепного пса. – После его зубов от костей только осколки остаются, так что – не моих козочек останки на кладбище были.