Когда любовь рядом
Шрифт:
Гаю отчаянно захотелось предложить ей хоть какое-то утешение. У него даже мелькнуло безумное предположение, что он сможет разогнать ее горести, если поцелует. Впрочем, никакого практического способа приукрасить истину в реальности не существовало, и тут уж ничего не поделаешь.
– Боюсь, что ваша кузина была очень далека от должности гувернантки – она председательствовала над ведром.
– Ведром? – беспомощно повторила Сара.
– Предмет, используемый для мытья. Джек нашел ее на кухне трактира под названием «Три бочонка» недалеко от доков; место вполне приличное, но в Лондоне на такие заведения смотрят не очень-то уважительно. Рейчел работала там как простая посудомойка, миссис Каллауэй.
– Невероятно! – Сара всплеснула руками. – Зачем она это сделала?
– К сожалению, Рейчел не поверяла мне своих тайн и не сообщила, почему выбрала столь непрестижное занятие.
Сара неподвижно уставилась на каменную урну, которая утопала в цветочных лепестках.
– Но она писала, что вы заставили ее смеяться.
– Может, и заставил, но только потому, что Джек заплатил ей достаточно, чтобы она могла прожить несколько месяцев, ни о чем не заботясь. Было очевидно, что иначе ваша кузина оказалась бы в отчаянно стесненных обстоятельствах.
Глаза Сары подозрительно заблестели, и она встала.
– Полагаю, лорд Джонатан может подтвердить все, что вы мне рассказали?
Гай подошел к столу, чтобы наполнить бокалы.
– Только не то, что происходило на яхте, где его не было. А вот как он нашел Рейчел, несомненно.
Стоя у окна, Сара зябко повела плечами.
– В чем именно вы сомневаетесь, миссис Каллауэй? В словах лорда Грейла, Джека или в моих?
– Не хотите же вы сказать, что все письма Рейчел с этого времени были лживыми?
– Простите, но я их не читал.
– И все равно это невозможно! – Сара резко повернулась. – Самая мысль об этом смехотворна!
Гай пригубил свой бокал.
– Значит, вы считаете, что я лгу, миссис Каллауэй?
– Я не знаю, чему верить, и… Рейчел никогда не стала бы работать посудомойкой! Скажите, какие у нее были руки?
Гай удивленно поднял глаза:
– Руки?
– Да, руки! – Сара быстро прошлась по комнате. – Они были красные и потрескавшиеся? В болячках? Загрубевшие? Это действительно были руки женщины, привыкшей много работать?
– Не знаю. – Гай на мгновение закрыл глаза, словно пытаясь вспомнить Рейчел – таинственную, вызывающую и такую красивую, что она могла бы затмить солнце. – На ней были перчатки.
– Тогда, возможно, она была расстроена? Огорчена? Уж внешность-то ее вы, конечно, можете вспомнить во всех подробностях, мистер Деворан. Обычно у джентльменов это не вызывает затруднений.
Гай опустил бокал на стол. Как аккуратно она, сама того не зная, поставила его перед самой сутью его бесчестья!
– Нет такого джентльмена, которому было бы трудно не заметить очарования вашей кузины, – сказал он совершенно искренне. – Однако она провела весь тот день, стоя в одиночестве на носу яхты и глядя поверх пенистых гребней в сторону Франции. И все же я бы рискнул предположить, что она скорее рада, чем огорчена.
– Рада? Чему?
– Возможно, тому, что я оплачивал ее время золотом. Как только Джек с Анной оказались в безопасности на приличном расстоянии, я доставил вашу кузину на берег, где она села в почтовую карету, идущую в Лондон.
– И там в агентстве ей нашли место в Хэмпстеде у мистера Пенленда.
– А вот в этом я сомневаюсь. – Гай покачал головой. – Ни в одном из лондонских агентств, устраивающих на работу леди, ничего не знают о вдовце с шестью детьми, носящем такое имя.
Сара опустилась в кресло.
– Послушайте, Рейчел получала все мои письма по его адресу и отвечала на них в течение почти целого года. Детская была наверху, под крышей. В феврале ее было трудно протопить, и дети – два мальчика и четыре девочки – дрожали от холода, а на оконных стеклах выступала изморозь. Мне особенно запомнился этот штрих, так как Рейчел писала позже, что никакая стужа не могла сравниться со льдом, сковавшим ее сердце. Именно тогда она стала бояться своего преследователя.
В этот момент Гай предпочел бы оказаться где угодно, только не в этой комнате наедине с Сарой Каллауэй. Рейчел, конечно, видела изморозь на окнах в Хэмпстеде в феврале, но только не в детской мистера Пенленда.
– Дорогая миссис Каллауэй, мы ведь уже установили, что ваша кузина любит приврать.
– И все же, чем бы ни занималась Рейчел, прежде чем встретилась с вами, она не могла выдумать ни этих шестерых Детей, ни человека, с которым познакомилась после Рождества. Ее чувства по этому поводу были слишком реальны.
– Какие чувства?
– Тогда она чуть не влюбилась, потом восхищение превратилось в отвращение и…
– И тем не менее вашу кузину никто не похищал.
Сара сжала кулаки.
– Откуда у вас такая уверенность?
– Вы правда желаете знать, миссис Каллауэй. Ну что ж. Ваша кузина лгала вам весь год насчет своей работы у Грейла, и я сильно подозреваю, что этого Пенленда и его шестерых детей вообще не существует. Тем не менее, Рейчел Мэнсард покинула Лондон добровольно.
Лицо Сары побледнело, глаза превратились в щелки.
– Я в это не верю. Рейчел никогда не исчезла бы, не сказав мне ни слова. Поверьте, происходит что-то ужасное, но я не могу понять, что именно.
Гай налил себе бренди; у него было такое ощущение, будто февральская изморозь навсегда застряла у него в горле.
– Мне нетрудно было добыть сведения у квартирного хозяина Рейчел, у горничной, у соседей, которые заметили, что среди них поселилась такая красивая молодая леди. Ваша кузина оплатила все свои счета, упаковала ценные вещи и отправилась на постоялый двор, где села в почтовую карету, идущую в Солсбери. Никто ее не сопровождал, и никто не вынуждал уехать.
У Сары дрогнули плечи, как если бы болезненный порыв пробежал по ее телу.