Когда поёт Флейта Любви
Шрифт:
До самого вечера они занимались работой и были уже сильно вымотаны, и лишь только на заходе солнца им позволили вернуться в их пустую палатку, оставив несколько лепешек и кувшин с водой.
Поев немного, Майра начала плакать.
— Я не хочу жить, — в отчаянии простонала она, на что Анита ответила:
— Не надо так! Все еще может измениться!
— Но Джона больше нет! — воскликнула женщина и начала рыдать пуще прежнего.
Анита не нашлась, что ответить. Она не потеряла близкого человека. Ей было проще. Но быть в рабстве — это действительно очень тяжело и страшно.
Девушки прижались друг ко другу и попытались уснуть. И хотя Анита была невероятно уставшей,
Почему-то ей живо вспомнился раненый апач, которому она помогла семь лет назад. Где он сейчас? Жив ли еще? Может ли он быть жителем этой деревни? Нет, Анита не смела надеяться на то, что он мог бы оказаться здесь, узнать ее и помочь ей в знак благодарности. Шансы на это были слишком ничтожны.
Во-первых, он мог уже много раз погибнуть за эти годы. Во-вторых, он вряд ли узнал бы ее в лицо, потому что она все время носила платок. В-третьих, кто сказал, что он ей благодарен? Возможно, он и сам был не против сделать ее рабыней даже тогда. Поэтому, не нужно даже думать о таком.
Но как же выживать теперь? За что цепляться, чтобы не сойти с ума от страха и безысходности? Анита начала молиться. По ее щекам потекли слезы: слезы скорби, усталости, страха и неопределенности, но, чем дольше она молилась, тем легче у нее становилось на душе. Возможно, их не убьют. Возможно, к ним начнут относиться лучше, если они станут усердными и полезными.
Засыпая, девушка приняла решение трудиться изо всех сил, чтобы расположить к себе этих жестоких дикарей. Возможно, тогда появиться хоть какой-то небольшой шанс…
***
Можно было с уверенностью сказать, что для Аниты наступила совершенно новая жизнь. Их будили на восходе солнца и сразу же отправляли работать. Девушки занимались выделкой шкур, их просушкой, растягивали их на специальных рамах, натирали отвратительным месивом, запах от которого впитывался в кожу и начинал преследовать даже во сне. Кормили традиционно по вечерам. Сперва Анита подумала, что их намеренно, как рабынь, лишали нормального питания, но позже поняла, что и вся деревня питалась только один раз в день. Это перевернуло ее представление о жизни индейцев. Видимо, им постоянно не хватало еды, раз они питались так редко.
Но факт был в том, что девушкам, привыкшим к многоразовому и более сытному питанию, еды явно не хватало. Они начали терять в весе и чувствовали все больший упадок сил. И если Анита была бодра и решительна, то Майра угасала и чахла, не имея никакой моральной или духовной опоры. Анита пыталась перевести ее взгляд на небеса, но молодой вдове не хотелось слышать о Боге. Она обвиняла Его в том, что ее судьба стала такой несчастной. Аните было крайне тяжело слышать подобное в адрес Господа, но Майра была в полном ожесточении сердца, которое, казалось, невозможно было обратить вспять.
Анита же, как ни странно, чувствовала себя все радостней в духе. Она все свои силы устремляла на то, чтобы научиться любому индейскому ремеслу в совершенстве. Она просто ставила перед собою цель и старалась достигнуть ее, ведь без цели подобное существование можно было назвать совершенно бессмысленным и даже невыносимым.
Девушка пыталась следить за своей прической, используя вместо расчески свои пальцы, старалась постоянно отряхивать ветшающее платье от травинок и пыли. Контактировали пленницы в основном с тремя индианками, одна из которых была женой их хозяина, а две других — дочерями. Самого «хозяина» пленницы видели редко. Он несколько раз приходил посмотреть, как продвигается их работа по выделке шкур. Это был крепкий грозный индеец лет около сорока с холодным непроницаемым лицом, который вызывал чувство страха. Его бронзовая кожа лоснилась из-за слоя
Из-за того, что Анита панически боялась мужчин, каждое появление «хозяина» вызывало у нее легкий приступ паники, который она стремилась заблокировать молитвой к Богу. Но так как индеец не проявлял к ней пристального внимания и довольно быстро покидал это место, Аните удавалось быстро справляться с чувствами.
Девушка потеряла счет времени, но по ее неточным подсчетам прошел месяц с тех пор, как их пленили. За это время им с Майрой милостиво дали шкуру бизона, чтобы они могли не спать на голой земле. Кормили по-прежнему скудно, и Анита чувствовала, что у нее щеки сильно впали, а талия стала еще более узкой. Но ей было все равно, как она выглядит. Более того, чем хуже она будет выглядеть, тем больше шансов, что ни один из мужчин не захочет воспользоваться ею для греховных утех. Так что она даже радовалась потере своей красоты, потому что чувствовала в этом защиту.
За месяц жизни в индейской деревне, она приспособилась к режиму дня и привыкла успешно и легко обращаться с кожей и мехом. Ей даже понравилось это необычное ремесло. После обработки, вымачивания и тщательной просушки, кожа животных становилась такой мягкой и приятной на ощупь, что удивляла Аниту своим совершенством. Дочери «хозяина» умело резали кожу на полосы для плетения амулетов, а из особенно хороших кусков искусно шили одежду. Помимо этого, они быстро могли нанести вышивку с индейским орнаментом, украшая также ракушками и бусинами, что придавало изделиям нарядный вид.
При этом индейские женщины абсолютно не пытались вступать в контакт с пленницами. Они только жестами раздавали поручения, но относились к бледнолицым, как к высокоинтеллектуальному скоту.
Анита стала между делом посматривать на остальных жителей индейской деревни. Особенно ей нравились малыши. Большинство детей работало наравне со взрослыми, собирая дрова, охотясь на мелких грызунов или отправляясь на поиски орехов, ягод и других съедобных даров природы. Но совсем маленькие детки играли возле родителей, улыбаясь и что-то лепеча на своем милом детском языке. Их вид согревал Аните сердце.
Однако Майре становилось все хуже. Она с трудом вставала по утрам и начинала впадать в какое-то странное состояние невменяемости. Иногда она просто замирала, смотря в одну точку и не шевелясь. Хорошо, если это случалось в их палатке, но, когда это состояние находило на нее за выделкой шкур, Анита начинала сильно беспокоиться и пыталась ее растормошить. Похоже, Майра потихоньку начинала сходить с ума.
Еще через несколько недель, когда Майра уже почти полностью не владела собой, в таком состоянии застал ее «хозяин». Он пришел посмотреть, как продвигается его работа, но Майра в этот момент остановилась и замерла. Анита осторожно ущипнула ее за ногу, чтобы растормошить, но Майра вдруг встрепенулась, безумным взглядом посмотрела на индейца, а потом резко вскочила на ноги и начала осыпать его проклятиями. И хотя апач не понимал ни слова, поведение рабыни сильно вывело его из себя, и он грубо ударил ее в лицо, отчего женщина упала на землю с разбитой губой. Анита бросилась к ней, а потом обратила умоляющий взгляд на «хозяина» и начала слезно просить его помиловать ее подругу, потому что та сильно больна. Но гнев индейца был слишком велик, и он набросился уже на Аниту, нанося ей удар за ударом и вымещая на бледнолицых женщинах свою глубокую ненависть.