Когда пробудились поля. Чинары моих воспоминаний. Рассказы

Чандар Кришан

Очнувшись, Джари почувствовала, что голова ее лежит на плече мельника, а тот пальцами стирает с ее лица слезы и нежным, каким-то золотистым голосом шепчет:

— Джари… О Джари!..

Джари подняла голову с его плеча, выпрямилась, поглядела на свой завязанный палец, медленно перевела взор на Джару, затем на вздымавшиеся вокруг горы. Лишь сейчас девушка вдруг заметила, что эти привычные горы покрыты буйной порослью деревьев, трав и виноградных лоз, среди которых приютились гнезда диких пчел, и над благоуханными сотами, низко склонившись, тихо дышит синее небо… Изумленная и потрясенная, Джари огляделась вокруг и вдруг поняла, что это утро было совсем не похожим на сотни и тысячи других. Оно было каким-то

особенным, новым, нежным и прекрасным, как радуга, ясным, сиявшим самыми праздничными красками — первым утром ее жизни. И в то же время это был обычный ранний час утренней поры. Та же была река, то же солнце… Девушка снова вскинула глаза на стоявшего возле нее парня и вздрогнула: она поняла, что новое утро принесло не солнце — его принес Человек.

Он сказал:

— Пойдем намелем муки.

Существует ли на свете вещь, которая из новой со временем не превратилась бы в старую? Прошли дни, и толки о Джаре и Джари устарели. А было время, когда почтенные люди деревни только ими и были заняты, когда судьба этой пары волновала всю окрестную молодежь. Но после того, как отцы Джары и Джари договорились о свадьбе, любовь их перестала быть выдающимся событием. Это было обычное дело, обычная любовь, и началась она самым обычным образом. Осенью она закончится свадьбой — так, как это и должно быть. Аллах, Аллах, благо — вот награда твоя!

Но нет, история Джары и Джари на этом не кончилась, она только началась. Отец Джари запретил ей ходить на мельницу, так как по обычаю тех мест девушка могла войти в дом жениха лишь после свадьбы. А если случай все же сталкивал ее с Джарой, Джари торопливо натягивала на лицо покрывало или отворачивалась — все согласно обычаю. Деревенский обычай, ставя препоны любви, только углублял ее, только усиливал.

Теперь молодых людей разделяла река. Вечерами Джара стоял у двери своей мельницы, не спуская глаз с долины, со своей невесты, бродившей там со стадом. Он смотрел… смотрел до тех пор, пока на щеках Джари не вспыхивал стыдливый румянец и она не спешила натянуть на лицо покрывало. Затем она с особым рвением принималась сгонять скот. А влюбленный жених запевал:

С луноликой река разделяет меня…

И звонко смеялся… Смеялся без причины, и люди понимали его: если не теперь, то когда же и посмеяться?

Наконец пришла долгожданная осень! Кроны чинар покрыл багрянец, в домах Джары и Джари зазвучали свадебные песни. Женщины из обеих семей то и дело бегали через мост — ведь они должны были позаботиться обо всех обрядах, связанных с заключением брачного союза. Им надо было побывать и у ювелира, дом которого находился на правом берегу реки, и у портного, проживавшего на левом берегу, и на могиле пира Манджхи, и в мечети муллы Ибрахима, тоже расположенных на разных берегах.

Горные дороги круты и труднопроходимы. Поэтому родственники жениха и невесты собрались в Чханджал задолго до свадьбы, а тот, кто не пришел заранее, должен был подойти хотя бы за четыре дня до празднества, так как на этот день назначено было торжественное угощение на могиле пира Манджхи.

И вот день этот наступил. Джара с корзиной на голове бродил по деревне, оделяя друзей и родственников печеньем, принимал благословения стариков и приглашал всех на свадьбу. Ему приходилось то подниматься по склонам гор, то спускаться в долину, от усталости он еле стоял на ногах, но все же чувствовал себя бесконечно счастливым, особенно когда проходил мимо усадьбы будущего тестя. Он замечал озорные взгляды подружек невесты, слышал их насмешки и шутливые намеки, предназначавшиеся ему как жениху, но и не думал обижаться.

Вдруг Джара вспомнил, что с завтрашнего дня и до самой свадьбы он не

сможет даже подойти к дому невесты — он войдет туда только в день бракосочетания, когда голову его будет украшать свадебный венок. И юноша решил сегодня подольше повертеться возле жилья тестя: пусть он не увидит Джари, но ведь она здесь, в доме, каждый уголок которого так мил и дорог ему.

Джара стоял на пороге мельницы, когда с другого берега прибежал его друг Дилавар. Он сообщил, что процессия женщин вместе с невестой скоро направится на могилу пира Манджхи, чтобы совершить обряд возжигания светильника. Женщины обязательно пройдут здесь, потому что могила святого расположена возле моста и путь к ней лежит мимо мельницы. Таким образом Джара может увидеть свою милую, которая в праздничном уборе пройдет к большому мазару. От радости Джара кинулся на шею другу. Потом он стал ожидать процессию.

Ждать пришлось недолго. Когда сгустились вечерние сумерки, на противоположном берегу показалась длинная вереница женщин, медленно спускавшихся по горному склону. Затем донеслась песня, она взмывала ввысь, к горным уступам, и, отраженная ими, возвращалась в долину. Процессия была еще далеко, но и на таком расстоянии Джара разглядел гранатовые шальвары и рубашку невесты. Сердце его забилось часто, взгляд впился в медленно приближающееся шествие.

Вдруг в небе показались два самолета; казалось, оглушительный рев их заставил содрогнуться окрестные горы. Джара и Дилавар, никогда прежде не видевшие самолетов, приняли их за страшное небесное знамение. В ужасе повалились они ничком на землю и стали громко взывать к богу. В это время долину потряс взрыв, за ним последовал другой, третий, четвертый… И тут середина моста взлетела вверх, а затем рухнула в воду. К небу взметнулся столб воды, земля заколебалась…

Спустя некоторое время гул самолетов утих, и воцарилась тишина.

Прошло немало времени, прежде чем Джара открыл глаза и взглянул на противоположный берег. Перепуганные женщины все еще лежали на камнях, некоторые почти без сознания. Но вот одна из них поднялась, за ней другая, третья… Легко, словно лани, перепрыгивая с камня на камень, женщины побежали к деревне. Джара, размахивая руками, помчался к мосту.

— Джари! О Джари!.. Где ты? — кричал он, и эхо разносило его крик по долине.

Добежать до любимой Джара не смог: мост был разрушен.

Спустя несколько часов с севера к деревне подошел отряд патанов и пакистанская стрелковая часть. Майор Абдул Азиз, их командир, устроил на мельнице Джары наблюдательный пункт. Всю ночь над рекой жужжали пули, стрекотали пулеметы…

Наутро Джара увидел, что часть деревни, находившаяся за мостом, отрезана: по обоим берегам реки стояли войска двух враждебных государств.

Джара ничего не смыслил в политике, но очень хорошо понимал, что такое день свадьбы, да не чьей-нибудь, а его собственной. Он представления не имел о том, что послужило поводом для прихода войск, он знал только одно — из-за этого откладывается свадьба. Джара сердился, отчаивался. Но что он мог сделать? Что мог сделать бедняк, ничего не знавший и всего боявшийся? Два дня он таил ото всех свое горе и молча сносил муки неизвестности. Но тревога взяла верх, и он сумел уговорить караульных пропустить его к майору Азизу.

Майор Абдул Азиз был красивый и образованный молодой человек. Заметив Джару, он подозвал его к себе и добродушно спросил:

— Кто ты такой?

— Я — Джара.

— Джара? А ты знаешь, что значит «джара»?

— «Джара» — это «маленький человек»…

— Какой же ты маленький? Вон ты какой здоровяк! — Майор Азиз рассмеялся. — Ну хорошо, что же тебе нужно?

— Господин… — заикаясь начал Джара. — Господин… завтра моя свадьба…

— Так ты пришел пригласить меня на свадьбу? Обязательно приду, брат! Где же будет твоя свадьба?