Когда смерть – копейка…
Шрифт:
– Привет, послушай, ты до рынка не прогуляешься со мной сейчас? Я тут хочу купить фруктов для Назарова, да съездить с утра к нему в больницу, проведать.
– Срочно гулять-то?
– Потом мне не до этого будет. Поговорить надо прямо сейчас.
– Я обнажён и беззащитен. То есть нахожусь в душе, объят мыльной пеной и прозрачными водными струями.
– Ладно, не трепись ты, всё равно буду проходить сейчас мимо гостиницы. Как кончишь прихорашиваться-то – выходи. Подожду.
Единственной женщиной, которая никогда не называла
С коммунистической настойчивостью часы в холле гостиницы пробили утренние девять часов.
Спускаясь по лестнице на первый этаж, капитан Глеб едва не столкнулся с маленькой хорошенькой официанткой, которую он приметил в здешнем ресторане ещё с позапрошлого вечера. Девушка несла по коридору кухонное ведро с инвентарным номером и на минуту остановилась, чтобы передохнуть.
– Не помочь, сударыня?
– Что вы, уже не надо…
Глеб с удовольствием смотрел на её разрумянившуюся мордашку.
– В таком случае.… А мороженое у вас есть?
Недоумевающая официантка не стала даже приподнимать свою нелёгкую ношу. К тому факту, что гостиничные постояльцы обычно требовали у неё с утра коньяка или, как минимум, пива, она уже привыкла. Но, чтобы такой интересный мужчина и мороженое…
– Развесное есть, клубничное, малиновое, йогуртовое. Вам зачем?
– Мороженое обычно едят. Принесите, пожалуйста, две порции любого на улицу, на столики.
– А я тебя узнала по походке.
Людмила достала из большой хозяйственной сумки плотно сложенное старенькое полотенце и внимательно протерла им стулья и столик.
– Знаешь, я как-то никогда не задумывался о том, что и у меня, оказывается, есть своя походка. За другими да, часто приходится наблюдать, как они ходят, как едят, разговаривают. А вот как это получается у меня самого? Ты ведь первая, кто заметил, что у меня есть особенная походка.… Какая она у меня, а?
Людмила улыбнулась золотыми зубами.
– Не скажу…
Статная, грудастая дивчина, появившаяся в ту зиму в их школьной столовой, сразу же привлекла тогда внимание всех пацанов. Всего-то на два года старше их, выпускников, Людмила переехала в город с отцом-строителем откуда-то из Казахстана и стала жить на соседней улице. Вадик Назаров именно тогда на неё и запал.
Ясноглазая хохлушка всегда была среди их общих знакомых главной чистюлей и аккуратисткой.
– Чего таращишься-то?
– Любуюсь.
Людмила тоже внимательно смотрела на Глеба, отмечая про себя, что его крупные черты лица за время отсутствия стали ещё жестче. «Поймёт или нет? Захочет помогать, нашими мелочами заниматься?».
– Какой ты стал…, после зимы-то. Всё хорошеешь?
– Так ведь не для себя стараюсь, дорогая.
– А для кого же ещё?
– Для окружающих.
– Кому какое?
Малышка-официантка
– Ух, ты! Тысячу лет уже не ела мороженого из вазочки! Жаль, Эмки со мной нет, она это дело любит! Привет тебе от неё, большой-пребольшой, как она наказывала! Весь вечер вчера рассказывала мне про ваши похождения. Почему-то часто повторяла, что ты озорной. Умеешь ты, бродяга, с детишками ладить, получается у тебя с ними.
Пока Людмила по-хозяйски заботливо пристраивала свою сумку на соседнем стуле, Глеб с любопытством и недоумением повертел доставшуюся ему щербатую алюминиевую ложечку, и улыбнулся.
– Чего зубы-то свои красивые скалишь? Клыки-то как у волка! Волчара, так и есть. Всё бирюком живешь? – Людмила ласково набросилась на Глеба с привычными упреками.
– Ладно, не гневайся! Как там дела на твоём-то финансовом фронте?
В свою очередь заразительно расхохоталась и Людмила.
То, что эта сильная женщина с крупными парикмахерскими кудрями уже который год работает кассиршей в студенческой столовой, Глеб прекрасно знал. Знала о его знании и Людмила, поэтому ответила машинально, не задумываясь.
– Да брось ты подначивать, мелочная ведь у меня работа-то! Пока все эти пятаки да гривенники пересчитаешь после смены – удавиться хочется… У тебя-то, небось, всё интересней, на бизнесе-то?
– Мне о работе скучно сейчас вспоминать. Давай, я тебе лучше про кита расскажу. Только честно предупреждаю – история у меня сегодня про дохлого кита. Рассказывать, а?
– Тьфу на тебя! – Людмила замахнулась ложечкой. – Весь аппетит испортил!
Капитан Глеб шутливо поднял руки.
– Всё, всё! Не стреляй! Про что ещё хочешь услышать?
– Ты вот говоришь, что работа у тебя скучная. И всё у тебя в жизни происходит правильно, по закону, без всякого такого бандитского форсу, да?
– Можешь смело спорить с кем угодно, что есть у тебя один странный знакомый, который всегда переходит улицу только на зелёный свет. Это мой принцип. Это закон и я не хочу его нарушать. Если, допустим, примут новые правила, что с завтрашнего дня требуется переходить улицу на фиолетовый светофор – будь уверена, я начну топать по перекресткам всей Земли только на фиолетовый! Так удобней – не отвлекаешься по мелочам. И ещё есть в этом приятность – я всегда прав.
– Ну, и чего такого особенного ты в жизни добился, со своей правильностью-то?
Глеб Никитин лукаво задумался.
– Самого главного?
Чуть удивленная готовностью к такому важному ответу, Людмила внимательно посмотрела на него.
– Ну да…
– Самое главное моё достижение…. Я, наконец, добился того, что мне не нужно, когда не хочу, есть жареную картошку!
– Да ну тебя, баламут.… А если серьёзно?
– Серьезно? Сейчас мне никому не нужно врать.
– А врал?