Когда смерть – копейка…
Шрифт:
Воскресенье. 12.30.
Кладбище
То, что искать нужно не в городе, Глеб понял после звонка в магазин.
Домашний телефон Даниловых не отвечал, а продавщица «со всей ответственностью» заявила, что «…Жанна Владимировна будет на работе только в понедельник».
Невнимательно протягивая ключ от номера дежурной, Глеб стал искать на мобильном нужный номер. Верный Панса ответил тут же.
– Где на новом? А помнишь, где брата моего хоронили два года назад, справа-то будут новые могилки и посадки берёзовые. Там, по-моему, ещё мосток через канавку из светлых досок перекинут. По нему и иди. Метров через сорок прямо и увидишь.
– Ладно, понял, спасибо. Не забыл, что вечером у тебя собираемся? Есть что сказать… – Слушая рассудительный ответ Виталика, Глеб Никитин догадался, что тот продолжает что-то неторопливо жевать.
Простор нового кладбища поражал.
Широкие кварталы захоронений резко отличались высотой разновременно посаженных берёз и ёлок. Недавние могилы выделялись яркоцветьем венков, блестели металлическими крестами и влажными памятниками из светлого камня.
Даже сквозь листья маленьких деревьев он увидал её издалека.
Жанка сидела на скамеечке, поджав ноги и слегка наклонившись вперёд.
Она не вздрогнула, не испугалась, когда Глеб прикоснулся к её плечу.
– Как ты меня нашёл?
– Позвонил Виталику.
– Хорошо.
Она не пододвинулась, не освободила место рядом с собой на скамейке. Глеб стоял рядом. Молчал.
– Когда там, в Москве у меня всё это произошло.… Ну, когда я собиралась уезжать сюда, Маришку было очень жалко. Она привыкла там, подружки уже были у неё хорошие, в школу-то она ведь с шести лет пошла. Веселилась, не знала, что всё так всерьез, просила: «Мамочка, давай к тебе домой в отпуск съездим, потом опять в Москву вернемся»…
Жанка горестно помолчала.
– Теперь я одна из этого отпуска в Москву поеду….
Они смотрели на небольшой могильный холмик с номерком, с запылившимися венками и лентами. Среди искусственных цветов лежал и маленький букетик живых анютиных глазок. Капитан Глеб сильно сжал руки в карманах и прикусил губу, когда заметил в ямке между венков прозрачный пакетик с плюшевым пингвинёнком.
– Ну, а ты что думаешь делать?
– Знаешь, пока в моих планах… – Глеб помедлил, – только мои планы. И никаких других. Надо ещё немного подумать.
– Ты серьёзно считаешь, что это всё было подстроено?
– Жан.… Лучше не спрашивай меня пока ни о чём. Насчёт Маришки и всех остальных я потом тебе всё объясню. Подробно. Как только сам всё пойму.
И опять они замолчали, глядя перед собой.
Жанка не то всхлипнула, не то просто потерла нос перчаткой.
– Вот так.… Совсем мне тут стало плохо. Спасибо, что приехал, Глеба…
То чувство, что мгновенно возникло внутри, капитану Глебу было хорошо знакомо, но, как и всегда, ошеломило его. Яростное радостное бешенство и холодный расчёт и в этот раз обжигали кожу, делали дыхание глубоким и сильным. Внезапное решение было правильным. И необходимым.
Он осторожно положил руки сзади на плечи Жанки.
– Ты была у Назара?
– Нет.… Так ведь там…, я думала, что там Людмила у него…
– Она с самого утра была в больнице, теперь только в четыре, в полпятого ещё раз собирается навестить. Поехали!
Глеб взял растерянную Жанку за дрожащие пальцы.
– Не волнуйся. Так надо.
Уверенно выбирая чистые тропинки на уже знакомом пути, он шагал к выходу с кладбища, не отпуская руку Жанки.
– Погоди немного, не спеши… Я тогда, на сороковинах-то, после пирога этого дурацкого…
Запыхавшаяся Жанка вздрогнула, поёжилась.
– Как прорезало у меня тогда, мелькнуло в голове чего-то такое, не могу сейчас и вспомнить… Я тогда ведь подумала, что это назаровские бандюки нарешали так со взрывом-то для Азбеля.… И Вадим, думала, что был в курсе. А потом Галина позвонила.… С Мареком-то чего ещё случилось? Машина сбила его, да?
Слегка уменьшив свой широкий шаг, Глеб остановился и посмотрел в лицо Жанке.
– Послушай.… Извини меня, конечно. Не удивляйся, но подумай, вспомни повнимательней, пожалуйста. Ты была вчера у Серова на даче? Так ведь? Что-то взяла с собой в город? Ружье там было в назаровских мешках?
– Я свои вещи забрала, больше ничего… – Жанка недоуменно переминалась, стоя на месте, но не отнимая руки из рук Глеба.
– А вчера вечером ты где была?
– Зачем это тебе? – Жанка повысила голос, но осеклась, увидев жёсткие глаза капитана Глеба.
– Вчера, как от Серова-то я вернулась, заехала на часок домой… – Медленно и внимательно Жанка вспоминала события прошедшего дня. – Потом к родителям Данилова поехала, помогла им немного по дому прибраться, посуду до конца перемыла, расставила. Скатерти постирала. Посидели ещё потом с ними немного. От них домой уже около одиннадцати поехала. На автобусе. Вроде всё. Что тебе ещё-то вспоминать?
– Я же просил – не обижайся. Данилов после обеда тоже с тобой был, у родителей?
– Послушай, ты же его сам отослал на яхту! Ну и глупый же ты, Глеба! Как такое можно было придумать?! Вот он и позвонил, собрался дома уже без меня и уехал. Во сколько? Не знаю точно, наверно, часов в семь-восемь. А что такое?
– Просто вопросы, не переживай. Мозаику из фотографий моих хороших друзей собираю. Странная пока получается картинка… Ладно, извини за дурацкие манеры. Пошли.
Ближе к выходу, на центральном асфальтовом проезде нового кладбища навстречу им попадалось уже гораздо больше людей. Шли преимущественно пожилые пары, отдельные старушки, с пакетами, баночками, с маленькими лопатками и граблями.
Ещё сильнее прижимая к себе руку Жанки и внимательно всматриваясь в её лицо, Глеб нарочно стал говорить совсем про другое.
– Многие спрашивают – зачем, почему… Мне ведь не нужно много – я хочу всё. Когда вдруг захочется, ну, очень захочется, я должен иметь возможность почувствовать запах именно того цветка, который мне внезапно вспомнился. Или съесть большое красное яблоко, или поспать у речки, или погладить лошадку. Тебе никогда не хочется погладить какую-нибудь маленькую лошадку, а?