Когда явились ангелы (сборник)
Шрифт:
– Ну, как ты говоришь, приступим?
М'кела отдает мне трубку, подносит голубой огонь. Над глиняной чашкой поднимается зеленый дымок. Мята холодит горло, прохладный мятный, резкий дым холодит, прохла…
Все замирает. Зеленый дымок, пылинки в солнечном луче. Движется только М'кела. Он въезжает в поле зрения, глаза веселые. Спрашивает, как пошло. Отвечаю: пошло. Он говорит: освободись, дыши легко, пой вместе с ним, не давай ему пугать себя. Дыши легко. Хорошо, и не двигайся, пока не почувствуешь потребности. Не двигайся, босс. Хорошо, как теперь тебе местность? Местность, босс? Да. Своя местность… Как она теперь выглядит? Выглядит, теперь она выглядит, по-моему,
М'кела кивнул и улыбнулся. Я вскочил на ноги.
– Пошли клеймить коров!
– Йа-ху-у! – завопил М'кела.
Мы вышли в полдень Четвертого июля. У Доббза на полной громкости гремела «Ни с того ни с сего» Джеймса Брауна и «Феймос флеймс» [124] , и дули ветерки, и танцевали листья, и голуби белели в небе, как электрические лилии.
Я был новым человеком для новых времен.
По пастбищу мы двигались уверенным строем, как хорошо обученное войско. М'кела наступал по правому флангу, я – по левому, Бетси в арьергарде спокойно давала указания, а в промежутках действовали быстроногие ребята. Стадо пыталось прорваться справа, и его сдерживал отряд М'келы. Оно бросалось налево, и здесь наступало мое отделение. Мы загнали всех телят, не дав прорваться ни одному диверсанту.
124
«Out of the Blue» – выпущенный в 1964 г. сингл James Brown and His Famous Flames.
Клеймение проходило еще более четко. Дети отделяли одного теленка, загоняли в угол, мы с М'келой подбегали к нему, валили на бок и держали. Пока Бадди мешал длинным металлическим клеймом в баке с сухим льдом и метиловым спиртом, Бетси выстригала шерсть на боку животного овечьими ножницами. Потом держали все за все места, а Бадди прикладывал замороженное железо к выстриженному месту на положенные шестьдесят секунд. Если выстрижено было хорошо, и клеймо было достаточно холодное, и животное удалось удержать, то волосы на клейме вырастут снежно-белые. Никто не двигался, не кричал, не мычал в эту священную минуту.
Потом Бадди произносил: «…шестьдесят», и мы с радостным криком отпускали теленка. Заклейменный вскакивал и выбегал в свободный коридор, а войско окружало следующего новичка.
Если раньше я был под впечатлением от живости и силы М'келы, то теперь изумлялся себе. Мы ловили и заваливали телят одного за другим с легкостью – а некоторые весили под сто килограммов. И все – благодаря крохотной порции порошка. Я понял, почему его прозвали так же, как суперприсадку для гоночных машин. Я действовал не только с удвоенной мощностью, но и был заново смазан – работал без трения, без размышлений. Никаких мыслей о добре и зле, о верном и неверном, ничто не задерживало решений, не препятствовало ровному ходу. Это было как лыжный спуск с крутого склона или езда на гребне волны – полный ход.
И женщины даже не чувствовали, что мы торчим.
Дэви стоял у бочонка, пил пиво и хмуро наблюдал за нами. Он ни разу не двинулся с места, чтобы помочь, и только раз я увидел на его лице улыбку – когда Перси предложил нам способ избавиться от лишнего труда.
– Знаете что? Я вам скажу: надо скрестить ваших дурацких телят с этими голубями. – Он поддернул ремень, как голливудский коровий барон, и на техасский манер протянул: – Сами будут возвращаться домой. Почтовые коровы.
Все засмеялись, хотя с трудом удерживали очередного теленка. Перси гикнул, шлепнул себя по бедру и толкнул локтем Квистона.
– А, Квист? Почтовые коровы?
– Идея! – сказал Квистон. – Почтовые коровы! – Он всегда подражал старшему парню и сейчас, так же поддернув штаны, протянул: – Знаете что? Надо пойти на пруд и поймать этого зверя. Папа обещал поймать.
– Какого зверя?
– Ну, чудовище.
– А, правильно, – вспомнил Перси. – Пока не стемнело. Вытащим его и поставим клеймо.
– У насосной, говоришь? Там глубоко.
– Я донырнул.
– Да, пап. Перси донырнул.
Я встал и огляделся, высокий, как башня. Все под контролем. Пастораль. Буколика. Свежие кедровые стружки золотятся под солнцем. Коровы усмирены и спокойны. Огромный флаг не столько развевается на ветру, сколько сам веет, словно большая пестрая ладонь волнует воздух, отгоняя мух.
Бадди опустил заиндевелое клеймо в дымящийся бак и посмотрел на меня.
– Сколько осталось? – спросил я.
– Всего три. Два маленьких легких ангуса и вон тот настырный пегий монгол.
Я снял одну перчатку, обтер потную голову. И только тут понял, что с меня градом льет пот. Бадди пристально смотрел на меня.
– Ладно. Пойдем. Выхолостим страшилу, пока не расплодился.
– Вперед, дядя Девлин! – крикнул Перси.
– Вперед! – подхватил Квистон.
Я прошел за ребятами мимо тенистого клена, под которым Доббз возился со звуковой аппаратурой. В одной руке у него было холодное пиво, в другой – включенный микрофон, и он лыбился, как блин на сковородке.
– Приветствую! – сказал он в микрофон. – Я вижу, идут некоторые гладиаторы, любители родео. Может быть, удастся расспросить. Скажите, друг, как там дела на арене? Отсюда похоже, что вы управляетесь с буренками довольно ловко.
– Мы их подморозили! – ответил за меня Перси, взяв микрофон. – Оставили сменщиков заканчивать.
– Да, Доббз, – гордо добавил Квистон. – А теперь идем за этим зверем на дне пруда!
– Слышите, друзья? С арены прямо в черную лагуну [125] , без передышки. Похлопаем отважным ковбоям.
125
Отсылка к фантастическому фильму «Чудовище из черной лагуны» (1954).
Женщины, готовившие картофельный салат за лужайкой, ответили приветственными криками. Доббз поставил новую пластинку.
– В их честь, друзья и соседи, – Боб Нолан и «Сыновья пионеров» исполнят бессмертную «Холодную воду». Давай, Боб!
Он выключил микрофон и подался ко мне.
– Ты как, старик?
Я сказал, что в порядке и даже лучше. Супер. Иду с этими, смою пыль перед обедом, пахнет изумительно, пошел догонять ребят.
От запаха мяса, шипящего на решетке, у меня перехватило горло. Но потребности подкрепиться я не ощущал. Каждая клетка тела будто лопалась от топлива, которого хватит на десять лет.
Пруд дрожал под солнцем. Ребята уже скидывали одежду на маргаритки. Со склона позади донеслись торжествующие крики: ковбои поймали пегого монгола, и хмельной голос Доббза присоединился к «Сыновьям пионеров», сообщая, что он дьявол, а не человек и поливает горящий песок водою…
«…холодной, чистою водою».
Я знал, что она будет холодная, но не очень чистая. Даже когда она не отражала солнце тебе в глаза, спирогира и рдест не позволяли заглянуть в нее глубже чем на метр. Я сел и принялся расшнуровывать ботинки.