Когда явились ангелы (сборник)
Шрифт:
Оптимизм его был неоправданным во всех отношениях. Мальчик и не думал дремать: он стоял в колыбели и круглыми глазами смотрел, как пассажиры уходят из автобуса в какую-то неведомую Мекку. Закат уже гас, когда мы покончили со здрасьте-здрасьте и направились к ваннам. И только далеко за полночь, пересидев обычных купальщиков, мы смогли собраться в главной бочке, где устраивал прием король новейшей психиатрии.
Именно так любил Вуфнер – чтобы все сидели голые в его большой ванне. Этим он был знаменит. Ученики возвращались с его семинаров словно выстиранные по-старинному в щелоке – отбеленные и снаружи, и изнутри. Его метод группового очищения был известен как «Вуфнеровское промывание мозгов». Доктор предпочитал называть его Гештальт-реализацией. Под тем или другим именем его метод вот уже десять лет был самой модной терапией в районе Залива и темой десятков диссертаций, статей и книг. Записи этих ночных стирок отсутствуют, но некоторые дневные семинары были записаны на пленку и расшифрованы. Одна из самых известных сессий была записана в то воскресенье, когда я побывал там в первый раз. Это хороший образчик.
Д – р В у ф н е р: Добрый день. Все удобно устроились? Хорошо. Пользуйтесь, пока удобно. Это может недолго продлиться.
Группа располагается на солнечной лужайке. Над ней – ацетиленовое небо. Позади за скалами – пенная пасть Тихого океана. Впереди, за столом под навесом сидит мужчина лет под семьдесят; напротив него – свободный стул. У мужчины лысая голова, шелушащаяся от загара, и неопрятная козлиная бородка. Очки сидят на носу косо, сигарета свисает с губ.
Он снимает очки. Его взгляд переходит с лица на лицо, и в конце концов все начинают ежиться. Тогда он начинает говорить. Манера речи – аристократическая, но в голосе явно слышится презрение, как звон лезвий под элегантным плащом.
Д – р В у ф н е р: Прежде чем спросить, есть ли среди вас желающий взаимодействовать со мной, я проясню свою позицию. Во-первых, прошу вас забыть все, что вы слышали о «Суперпсихиатре», «Харизматическом манипуляторе», «Славном старом селадоне» и т. д. Я катализатор и только. Я вам не врач. Я вам не спаситель. Не судья, не раввин, не инспектор по надзору за условно-досрочными освобожденными. Короче, я не ответствен за вас. Если я перед кем и ответствен, то перед собой – хотя и в этом сомневаюсь. Мне с детства говорили: Клаус, ты гений. Я смог это допустить лишь несколько лет назад. Но – примерно на месяц. Потом я понял, что мне не по нутру ответственность, требующаяся от гения. Предпочитаю быть «Славным старым селадоном».
Группа хихикает. Он ждет, когда они перестанут.
Итак, я не Папа Гений, но могу играть Папу Гения. Или Папу Бога, или Маму Бога, и даже Бога Стены плача. Я могу играть эту роль в интересах терапии.
Моя терапия вполне проста. Я пытаюсь заставить вас осознать себя в здесь-и-сейчас и воспрепятствовать любой вашей попытке отвертеться.
Для терапии я использую четыре инструмента. Первый – это мои знания и опыт… мой возраст. Второй – свободный стул напротив – Электрический стул. Сюда приглашаю вас сесть, если хотите со мной работать. Третий – моя сигарета. Кого-то она может раздражать, но я шаман, и это мой дым.
И наконец, номер четыре – тот, кто хочет поработать со мной, здесь и сейчас, над некоторыми снами. А? Кто хочет действительно поработать с герром доктором, а не просто его подурачить?
Б и л л: Хорошо, я попробую. (Встает с травы, садится на стул, представляется дурашливым голосом.) Я Уильям С. Лотон, – если точнее, Уильям Лотон, капитан добровольной пожарной дружины Болинаса. (Долгая пауза, десять – пятнадцать секунд.) В общем, просто Билл.
В у ф н е р: Здравствуйте, Билл. Нет, не меняйте позу. Что вы отмечаете в позе Билла?
В с е: Нервная… Настороженная.
В у ф н е р: Да, Билл одет в сложный церемониальный доспех. Разнимите руки, Билл, откройтесь. Так, уже лучше. Что вы сейчас испытываете?
Б и л л: Мандраж.
В у ф н е р: Итак, мы переходим от сценических лат к страху перед сценой. Мы маленький встревоженный школьник, которому предстоит выход. Разрыв между «там» за кулисами и здесь часто наполнен не находящей выхода энергией, ощущаемой как тревога. Хорошо, Билл, расслабьтесь. Есть у вас сон, над которым мы можем поработать? Хорошо. Это недавний сон или повторяющийся?
Б и л л: Повторяющийся. Раза два в месяц мне снится противная змея, она всползает по мне. Нет, я знаю, это довольно банально, по Фрейду…
В у ф н е р: Неважно. Вообразите, что я Билл, а вы змея. Как вы по мне всползаете?
Б и л л: По вашей ноге. Но мне не нравится быть змеей.
В у ф н е р: Это ваш сон, ваше порождение.
Б и л л: Ладно. Я змея. Я ползу. На пути у меня ступня. Я переползаю через нее…
В у ф н е р: Ступня?
Б и л л: Что-то. Неважно. Может быть, камень. Безразлично.
В у ф н е р: Безразлично?
Б и л л: Ну, что-то бесчувственное. Неважно, если ты ползешь через бесчувственную вещь.
В у ф н е р: Скажите это группе.
Б и л л: К группе я не так отношусь.
В у ф н е р: Но к ступне так относитесь.
Б и л л: Не я так отношусь. Змея так относится.
В у ф н е р: А? Вы не змея?
Б и л л: Я не змея.
В у ф н е р: Скажите нам, что еще вы «не». Я не змея. Я не…
Б и л л: Я не… противная. Я не ядовитая. Я не холоднокровная.
В у ф н е р: Теперь скажите это о Билле.
Б и л л: Билл не ядовитый, не холоднокровный…
В у ф н е р: Смените роль, говорите со змеей.
Б и л л: Так почему ты ползешь по мне, змея?
В у ф н е р: Смените роль. Продолжайте менять.
Б и л л: Потому что ты не важен. Не имеешь значения.
– Имею!
– Да ну? Кто сказал?
– Все говорят. Я важен для города. (Смеется, снова говорит дурашливым голосом.) Капитан Билл, пожарный. Борец с огнем.
В у ф н е р (за змею): Да ну? Тогда почему у тебя ступня холодная? (Смех.)
Б и л л: Потому что она далеко от моей головы. (Опять смех.) Но я понимаю, к чему вы клоните, доктор; конечно, моя ступня важна. Она моя часть.
В у ф н е р: Пусть змея это скажет.
Б и л л: А? Ступня важна.
В у ф н е р: Теперь смените роль и отнеситесь к мисс Змее с уважением. Разве она не важна?
Б и л л: Думаю, вы важны, мисс Змея, где-то на великой лестнице Природы. Вы контролируете вредителей, мышей, насекомых и… меньших тварей.