Когда явились ангелы (сборник)
Шрифт:
В у ф н е р: Пусть змея вернет комплимент капитану Биллу.
Б и л л: Вы тоже важны, капитан Билл. Я это признаю.
В у ф н е р: Как вы признаете важность капитана Билла?
Б и л л: Я… ну, потому что он мне так сказал.
В у ф н е р: И только? А разве капитан Билл не контролирует меньших со своей более высокой ступени природной лестницы?
Б и л л: Кто-то должен указать им, как вести себя там, внизу.
В у ф н е р: Внизу?
Б и л л: У насосов, когда ползают в растерянности… со шлангами, про дым и прочее.
В у ф н е р: Понятно. Как же эти меньшие опознают вас в дыму и растерянности, капитан Билл, чтобы выполнить ваши указания?
Б и л л: Ну… по моей каске. По одежде. Капитану выдают особую форму со светоотражающими полосами на куртке и сапогах. Блеск! А на каске знак различия, такой щит…
В у ф н е р: Вот оно, люди! Вы поняли? Те же самые доспехи, в которых вышел он на сцену, – щит, каска, сапоги – полный гардероб фашиста! Мисс Змея, капитану Биллу необходимо сбросить кожу, вы не думаете? Расскажите ему, как сбрасывают кожу.
Б и л л: Ну, я… ты… растешь. Кожа обтягивает все туже и туже, так туго, что лопается на спине. И ты из нее выползаешь. Больно. Больно, но надо это сделать, если хочешь… подождите! Понял! Если надо расти! Я понял вас, доктор. Выползти из доспехов, даже если больно? Ладно, могу потерпеть боль, раз нужно.
В у ф н е р: Кто может потерпеть боль?
Б и л л: Билл может! Думаю, у меня хватит сил, чтобы перетерпеть небольшое унижение. Я всегда говорил, что, если личность по-настоящему сильная, она может…
В у ф н е р: Но-но-но. Никогда не сплетничать о том, кого здесь нет, особенно если это вы. Кроме того, когда говорите «личность», лучше произносить ее с маленькой буквы. Заглавная «Л» ушла в прошлое вместе с такими мифами, как вечный двигатель. И наконец, Билл, еще одно. Скажите, пожалуйста, что такое важное вы увидели там… (Поднимает палец и показывает на неопределенное место в пространстве, куда устремлен задумчивый взгляд Билла.) …что мешает вам смотреть сюда? (Пальцем прикасается к щеке под глазом, пронзительно голубым, оттягивает кожу так, что глазное яблоко, кажется, наклонилось вниз, словно неподкупный судья со своей священной скамьи.)
Б и л л: Извините.
В у ф н е р: Вернулись? Хорошо. Чувствуете разницу? Покалывание? Да? То, что вы чувствуете сейчас, – это «Ты» Мартина Бубера, «Дао» Чжуан Цзы. А когда пытаетесь улизнуть, вы разделены, как кьеркегоровский человек с двоящимися мыслями или «человек нигде» Битлов. Вы ничто, нигде, абсолютно ничего не значите, какую бы ни носили форму, и не морочьте мне голову кретинскими ссылками на мнение ваших горожан. Освободите стул. Ваше время истекло.
Тон Вуфнера многие коллеги считали чрезмерно язвительным. После семинара, в ванне с продвинутыми учениками, он выходил далеко за границы язвительности. В этой охоте за нутряным жиром он вонзал презрение, как гарпун, потрошил сарказмом, как разделочным ножом.
– Итак? – Старик погрузился под девушку и под воду еще глубже, до выпяченной нижней губы. – Der Kinder, кажется, заинтересовались законом укупоренной динамики? – Его пронзительный взгляд переходил с лица на лицо, но я чувствовал, что острие направлено на меня. – Тогда вас также, вероятно, заинтересует маленький бесенок, обитающий в этом сосуде, – демон Максвелла. Извините, дорогая…
Он сбросил судебную протоколистку с колен. Когда она вынырнула, отдуваясь и кашляя, он по-отечески потрепал ее по плечу.
– …будьте так добры, подайте мне брюки.
Она молча повиновалась – так же, как несколько часов назад, когда он велел ей не уезжать с государственным защитником из Омахи, который ее привез, а остаться с ним, с Вуфнером. Доктор вытер руку о штанину и залез в карман. Вынул оттуда шариковую ручку и чековую книжку. Потом, кряхтя, прошел по скользким дощечкам к самой яркой свече.
– Приблизительно сто лет назад в Британии жил физик Джеймс Клерк Максвелл. Он тоже был очарован энтропией. Ученый, он с большой любовью относился к чудесам нашей физической вселенной, и ему казалось жестоким, что все движущееся в нашем мире, все чудесные, вертящиеся, жужжащие, поющие, дышащие обречены на остановку, на смерть. Есть ли спасение от этой несправедливой судьбы? Эта проблема грызла его, и он с британским бульдожьим упорством грыз ее. В конце концов он решил, что нашел лазейку в одном из самых мрачных законов природы. И придумал он вот что…
Поднеся чековую книжку к свече так, чтобы всем было видно, он нарисовал на обороте чека простой прямоугольный ящик.
– Профессор Максвелл сказал: «Вообразите, что у нас есть ящик, запечатанный и наполненный обычным воздухом или газом, молекулы которого мечутся в темноте. В ящике есть перегородка, а в перегородке – дверца…»
Внизу перегородки он нарисовал дверцу с крохотными петлями и ручкой.
– «…И за этой дверцей стоит… демон!»
Он нарисовал примитивную тощую фигурку с тощей рукой, протянутой к дверной ручке.
– «Теперь представьте себе, – сказал наш профессор, – что этот демон обучен открывать и закрывать дверцу перед летающими молекулами. Когда он видит приближающуюся горячую, то есть быструю молекулу, он пропускает ее на эту сторону… – в правом отделении ящика доктор написал большую "Г", – а когда подлетает холодная, медленная молекула, наш послушный демон закрывает перед ней дверь, оставляет ее в этой, холодной половине ящика».
Мы увлеченно наблюдали, как морщинистая рука рисует «X».
– «В результате, – рассуждал профессор Максвелл, – левая часть ящика будет охлаждаться, а правая – нагреваться. И не нагреется ли настолько, что сможет вырабатывать пар и вращать турбину? Конечно, очень маленькую турбину, но тем не менее способную генерировать энергию – бесплатно и внутри замкнутой системы. И таким образом мы обойдем второй закон термодинамики – верно?»
Доббз согласился, что это может получиться, он сказал, что встречал таких демонов и по мускулам их похоже было, что они справятся с такой работой.