Когда явились ангелы (сборник)
Шрифт:
– Угу, – буркнул папа. Когда он смахнул газету, голова у него наклонилась; он поправил ее рукой. – А может, и не хочет.
– Еще чашку кофе? – спросила мать, чтобы переменить тему.
Я помотал головой.
– Одной чашки хватит. Мне вечером еще работать.
– Как оно идет? – поинтересовался папа.
– Медленно, – сказал я. – Трудно разогнать машину.
– Особенно если десять с лишним лет стояла без движения. – Голову он достаточно выпрямил, чтобы угостить меня знакомым взглядом, похожим на тычок в ребра. – Если хочешь выпустить фильм вовремя, чтобы успеть услышать мое мнение, давай-ка прибавь газу!
То, что мелькнуло в его глазах секундой позже, когда пропала твердость, огорчило меня. Я допил кофе и встал.
– За этим я сейчас и отправляюсь. Прибавить газу.
– Только не слишком далеко отправляйся, – проворчал он, протянув руку к оставшейся части газеты. – А то, чего доброго, не дождусь твоего возвращения.
Мама подошла ко мне у автомобиля.
– В субботу у него опять спинномозговая пункция. От терпеть их не может, а я боюсь до смерти.
– Мам, пункции не опасны, я видел десятки их.
– Ты не подумал, что поэтому он и хочет, чтоб ты был рядом, глупая голова?
– Не волнуйся, мама. Появлюсь, – пообещал я. – Спасибо за кофе.
Поэтому, когда доктор Мортимер позвонил мне в четверг и пригласил на ежегодный съезд главных психиатров, я сказал, что останусь дома, посижу над сценарием.
– Но в этом году – во Флориде! – объяснил он. – В отеле «Дисней-уорлд». Киношники оплатят вам поездку.
Я опять отказался. Об отце не сказал.
– Что-то застрял со сценарием.
– Они считают, что такая поездка поможет вам сдвинуться с места. Развлекает в этом году «Беллвью ревю». Я их видел два года назад в Атлантик-Сити. Безумно смешные. Мне кажется, у этих безумцев вы можете почерпнуть кое-что новое. А кроме того, главный докладчик? Они откопали автора этой библии битников «Теперь будь Ты». Может быть, вы слышали о нем? Доктор Клаус Вуфнер.
Я сказал: да, слышал, и было бы интересно послушать, о чем он говорит нынче… Но не в этот раз.
– Вам забронировали билет в портлендском аэропорту. «Юнайтед эрлайнс» в Орландо, в три тридцать. – Мортимер радовался как ребенок. – Бесплатная дорога до «Дисней-уорлда», счастливчик. Подумайте!
Я обещал подумать. У меня были сутки на размышление.
– Завтра утром позвоню вам и скажу, что я решил.
– Уверен, смеху будет масса, – уговаривал он. – Правда, постарайтесь все-таки.
Я сказал, что тоже не сомневаюсь и правда постараюсь, хотя не имел ни малейшего намерения ехать за двести пятьдесят километров в Портленд и оттуда лететь через всю страну во Флориду. Даже ради того, чтобы послушать, как пыхтит и бухтит старый Вуфнер.
Утром я был настроен уже не так решительно. Ночь отбросила меня назад и вселила чувство неуверенности. Большую часть старого черновика я отправил в мусор и начал заново, и новый уже выглядел старым. Небольшая передышка представлялась все более заманчивой. С другой стороны, поездка в Портленд в моем жидком состоянии – удовольствие маленькое. Пора уже было что-то решать и звонить Мортимеру, а я был на распутье. Я решил посоветоваться с «И-Цзин» – книга не раз выручала меня на распутьях. Но едва перенес я ее на стол с завтраком, как собаки объявили о приезде автомобиля. Бетси открыла дверь хорошо одетому молодому человеку с монотонным голосом.
– Доброе утро, миссис Дебори. Я доктор Джозеф Гола. Доктор Мортимер прислал меня из больницы за вашим мужем.
– За моим мужем?
– Чтобы отвезти его в Портленд. Доктор Мортимер опасался, что будут трудности с заправкой.
Это было в разгар арабского нефтяного эмбарго. Губернатор Маккол распорядился, чтобы автомобилистам продавали бензин по четным или нечетным дням соответственно последней цифре номера машины, и все равно доходили слухи о безумствах на заправках.
– Пациенты зовут меня Джо. Джо Гол.
Джо Гол был итало-ирландец с постоянным выражением надежды на лице и святым Иудой Незаметным [248] на галстучной булавке. Говорил он очень мягко. После того как ему был предложен стул и чашка кофе, он робко осведомился о моей книжке, обклеенной картинками.
– Это «И-Цзин», – объяснил я, – обклеена фотографиями. Я как раз собирался спросить ее, лететь мне или не лететь. И тут вы приехали. Пойду укладывать костюм.
– Уложите заодно и книгу, – с улыбкой сказал он. – Вдруг нам понадобится спросить, стоит ли возвращаться.
248
Св. Иуда – один из наименее известных апостолов. Томас Гарди, вероятно, имел его в виду, когда писал роман «Джуд незаметный» (Джуд, Джудас – английское произношение имени Иуда).
Бетси была совершенно очарована его чистотой и открытостью. Пока я собирался, она подносила ему кофе с черничными булочками и широкими улыбками. Ребята же, наоборот, только хмурились, глядя на доктора Джо. Они-то никогда не были в «Дисней-уорлде», и даже в анахаймском Диснейленде. Если во Флориде нужен такой простодушный молодой спутник, почему мне не взять одного из них? Это предложение они сделали несколько раз, потом надулись, все кроме Калеба. Десятилетний Калеб остался за столом в своей длинной ночной рубашке с портретами «Грейтфул дэд» и молящим выражением в глазах. Ему хотелось туда не меньше, чем брату и сестрам, но не в его обычае было дуться, рискуя упустить что-то другое. Он один и вышел провожать нас.
– Пап, не забудь привезти нам что-нибудь из «Дисней-уорлда»! – мужественно крикнул он с веранды. – Что-нибудь классное, ладно?
– Ладно! – крикнул я в ответ и сел в машину.
Я помахал ему, но он не помахал в ответ – он не мог увидеть меня через тонированное стекло «линкольна». Машина была большая, как баржа. Я сказал доктору Джо, что лучше выехать задним ходом, чем разворачиваться среди нашей черники:
– Она и так еле жива.
Он поехал задним ходом, высовываясь из двери, чтобы не угодить в самые глубокие выбоины. Я пристегнулся и подпрыгивал вместе с машиной. После ночи бесплодных стараний мне вполне улыбалась перспектива быть увезенным. Я откинулся назад и прилег затылком к мягкому подголовнику, но вдруг что-то подкинуло меня, заставило выпрямиться – что-то более существенное, чем наши колдобины.
Это было все то же дерганье, только стократно усилившееся, все такое же загадочное и еще более знакомое – как содержательный сон, который внезапно пробуждает тебя, а ты не можешь вспомнить, что в нем было. Продолжалось это всего секунду или две, потом затихло, оставив меня в полном недоумении. Что за чертовщина? Просто страх оттого, что надо вернуться в больницу и снова увидеть это лицо? Что-то вроде запоздалого выстрела из прошлого.
– Как отсюда лучше всего вернуться?
Я не сразу понял, что молодой врач спрашивает меня о самой выгодной дороге в Портленд. Мы доехали задом до конца нашей дорожки.