Когда заканчиваются сказки
Шрифт:
– Магия, - сердито заметила Люсиль.
– В ней, наверное, никогда не бывает понятных вещей.
– Что же, - улыбнулась принцесса, - вечер впереди долгий. Приступим к уроку.
И до поздней ночи девушки обучали новую подругу. К их удивлению, процесс шёл очень быстро, и скоро Розмарин уже медленно, но чётко, читала. И Женевьева, засыпая, видела огонёк свечи у кровати уткнувшейся в книгу девушки.
Розмарин так увлеклась историями - они были даже чудеснее, чем сказки!
– что готова была читать всю ночь без отдыха. Но новообретённое человеческое тело не выдержало тяжёлого дня, и в какой-то
Ей снился сон.
Сон. Нечто, неведомое дриадам. Странные картинки из прошлого, которые заставляли то грустить, то улыбаться. И почему-то они воспринимались не так, как раньше, когда были явью.
Во сне она снова танцевала, на этот раз - с Карвером. В какой-то момент он исчез, снова сменившись кругом дриад, и Розмарин стало больно и грустно. И вся красота нового танца не смогла вернуть удивительное чувство тепла и защищённости, которое давал ей прошлый момент. А затем ей приснилось, как она стала ромашкой и проросла на поле под солнцем, и она забыла обо всём на свете, и проснулась от испуга: ей не хотелось снова становиться дриадой. Ей понравилось быть человеком. Потом она снова уснула, и дальнейших снов не запомнила.
Утром она едва проснулась - Люсиль пришлось постараться, чтобы разбудить её. Оделась в наскоро перешитое фрейлиной одно из её платьев - одежда Джустины была ей не по фигуре, а воздушное белое одеяние дриады и так вызвало прошлым днём недовольные взгляды монахинь. И последовала на новую службу, где то и дело клевала носом.
А потом настал праздник. День небесной Женевьевы праздновался с особым размахом - в том числе и в честь принцессы. И Розмарин едва успевала ориентироваться в охватившем её хаосе впечатлений.
А вечером Женевьева отобрала у неё книгу.
– Я позвала сэра Карвера, - сказала принцесса.
– И... его. Нам надо придумать складную историю.
– Зачем?
– удивилась Розмарин. А Люсиль понимающе закивала.
– Завтра прибывает мой обоз. И всем будет очень интересно, как я потеряла одну фрейлину и обзавелась другой. И как погиб сэр Ричард;
– Он пожертвовал собой, прикрывая нас!
– выпалила Люсиль.
– На нас напали живые деревья и злобные духи, они схватила Джустину, и... все рыцари отважно сражались, чтобы мы и вы, ваше высочество, смогли бежать, но сэр Ричард остался выиграть для нас время.
– Всё логично, но откуда взялась Розмарин?
– призадумалась принцесса.
– Это одна из пришедших в монастырь послушниц. Потрясённые гибелью Джустины, вы дали обет пригреть первую встречную девушку. Ею и оказалась бедная сиротка Розмарин. И вы, с вашей добротой, стали её покровительницей.
– Люсиль, тебе бы сочинять романы!
– выдохнула потрясённая фантазией фрейлины Женевьева.
– Ну... вообще-то...
– смутилась проговорившаяся Люсиль.
– Дашь почитать, - приказала принцесса, заинтересовавшись. Люсиль служила ей больше года, а она и не догадывалась о том, что её младшая фрейлина - писательница.
Собственно, что, вообще, она знала о своих фрейлинах?
– вдруг осознала Женевьева. Они её попросту никогда не интересовали как люди с собственными желаниями и характерами. Для принцессы они всегда были как предметы для обслуживания и развлечения. Чем они живут, что любят, что умеют - принцесса не знала
– Я правда хочу прочитать, - сказала она, чуть тише.
– Ты дашь мне?
Люсиль кивнула, не отрываясь от иглы - она перешивала второе платье. Смущенная, но счастливая - фрейлина мечтала найти хоть одного читателя, - она впервые подумала, что хорошая фантазия иногда не только проклятие.
– Спасибо, - сказала принцесса.
– А мне можно?
– с трепетом спросила Розмарин.
– Я очень люблю истории!
Настоящие придуманные истории! Те же сказки, но намного интереснее! Кажется, быть человеком всё-таки не так уж трудно, пусть тело и слабее привычного.
И она сейчас увидит сэра Карвера. Он... тоже интересный. Не такой скучный, как второй. За ним хочется наблюдать.
Розмарин улыбнулась своим мыслям. Сейчас придумают историю про неё. Про Розмарин. У неё будет собственная сказка.
А ещё договорились называть её Розали. Такое странное... имя, но звучит мило.
Карвер историю Люсиль одобрил. Совместными усилиями она была доработана, и приехавших дам, кавалеров и рыцарей ожидала настоящая трагедия. Как рыцарь и ожидал, никто не воспринял её всерьёз - только несколько воинов помянули старого Ричарда. А уж фрейлины с прочими дамами и кавалерами, поахав и поужасавшись, и вовсе не подумали переживать. Даже Женевьева поразилась чёрствости своего окружения - неужели она была такой же? Ведь все вели себя так, как требовала от них их принцесса.
– Что-то нужно менять, - серьёзно сказала она Розмарин, уткнувшейся в книгу.
– Подобное окружение не делает мне чести.
Розмарин согласно закивала. Она не очень понимала, о чём толкует принцесса, однако чувствовала: для той это очень важно. А значит, важно и для Розмарин, как её... подруги?
Девушка не была уверена, что они трое - принцесса, фрейлина и бывшая дриада - действительно подруги, слишком разными они были. Однако они пережили то, что не разъединило их, а сблизило, и, по меркам двора, они действительно стали ближе к друг другу, чем все остальные. Пожалуй, это можно было назвать зарождением возможной дружбы. Впрочем, Розмарин пока не особо разбиралась в подобных тонкостях. Просто знала: если принцессе или Люсиль понадобится её помощь, она поможет. Любой ценой.
К удивлению свиты, Женевьева объявила, что проведёт в монастыре не три дня, как планировалось, а неделю. Пережитая трагедия, объяснила принцесса, заставила её задуматься о душе и вечном. На самом же деле, девушка хотела осмыслить своё отношение к людям - и несколько уменьшить свиту. До необходимого. Скажем, со всеми обязанностями фрейлин вполне справлялись всего две - Люсиль и Розмарин, кроме статс-дамы и трёх-четырёх служанок, остальные оказались как-то не нужны, кавалеры и вовсе были бесполезны, а охрана вполне могла ограничиться парой десятков рыцарей. И то больше из-за статуса принцессы, чем из-за необходимости. Все остальные стали... лишними. Пустая болтовня стала раздражать, а не развлекать, платья монахини меняли раз в день, а не по десятку - оказывается, так тоже можно, и людей это вполне устраивает!
– слуги только мельтешили и мешали друг другу. И поговорить об этом можно лишь с Люсиль и Карвером. Остальные просто не понимали перемен в Женевьеве.