Когда закончится война
Шрифт:
Первая из них заключается в том, что мне всего только четырнадцать. А вторая - я не могу бросить своих женщин одних.
Вздыхаю и последний раз оглядываюсь на Генку.
– Ну, тебе-то, наверно, видней. У тебя отец кто? Председатель? А у меня военный.
– И что?
– в который раз повторяет Генка. Он тоже встает и глядит на меня с нескрываемой злобой.
– Иди к своему военному, вояка!
Генка, усмехаетсь, срывает с земли травинку и сует ее себе в рот.
Поворачиваюсь к нему спиной. Ухожу, стараясь не оглядываться. Но, отойдя на достаточное расстояние, оборачиваюсь и гляжу в его сторону.
Отсюда мне отлично видно, как Генка, стоило мне только уйти, тут же
***
Как я и полагал, отец уехал почти сразу. Мы еще посидели какое-то время вместе за столом, но то настроение, которое еще пару часов назад жило в каждом из нас, словно завяло.
Лиля, как всегда в таких случаях, ударилась в слезы. вскоре вообще ушла к себе в комнату.
А мать нет. Она наоборот стала еще серьезнее. Это натура врача. В каждом человеке этой профессии внутри есть некий стержень, который не дает им сломаться. Она может работать целыми сутками без сна. Частенько бывало даже такое, что ночью она была на дежурстве, а с утра ее снова кто-то дергает. И мама идет помогать. Она всегда утверждала, что врач - это не профессия. Это призвание.
Что уж говорить об этом? Любить свою работу - не любить себя.
– Ну что ж, пора, - твердо произносит отец и уверенно встает из-за стола. Одергивает на себе шинель, поправляет пилотку и поворачивается к жене.
– До свидания, - говорит он, стискивая ее маленькую ладонь в своей.
Мать поднимается на цыпочки и целует его в щеку. Кажется, все-таки и в ней что-то надломилось. Я замечаю это, несмотря на все мамины попытки скрыть тревогу.
– Давай, - обращается отец уже ко мне, хлопая меня по плечу.
– За старшего!
Оставив на меня эту обязанность, он наклоняется к дочери и легко поднимает ее в воздух. Вера смеется, словно от щекотки. Вот уж кто действительно не понимает, что произошло утром.
Я и запомнил отца тогда именно таким: строгим, серьезным, с робкой улыбкой и печальными глазами. Как и тогда он будто бы стоит сейчас передо мной, сжимая в руке свой старенький, немного шершавый рюкзак, и смотрит прямо мне в глаза. Почему-то тогда мне показалось, что мы больше никогда не увидимся. Что все, что было в прошлом, перечеркнуто напрочь, а жизнь теперешняя не сулит ничего доброго. Она просто другая, я только сейчас это понял. Но, признаюсь, в глубине моей души все еще пробивается маленький, но упрямый росток веры в то, что, казалось бы, война отобрала у меня навсегда. Вера в то, что я еще увижу его глаза.
Зачем я все это пишу? Не знаю. Просто я решил, что, пока рядом со мной будет хоть один родной мне человек, я буду оставлять в этой тетради хотя бы маленькие пометочки.
Вера уже спит. А я не могу уснуть. Я думаю о том, как сберечь наших женщин...'
Пятая глава
Закрываю глаза и пытаюсь уснуть. Не выходит. Совсем не выходит.
В голове невольно всплывает мысль о том, как легко я свыклась с тем, что попала в прошлое. У меня же нет стопроцентной уверенности в том, что все действительно происходит на самом деле. Однако это не мешает мне верить в происходящее со мной. Слишком все вокруг реально.
Назойливые мысли лезут в голову, мешая спать. Я лежу в маленькой комнатке, где нет ничего кроме кровати у окна, старого комода и стула в углу. Да еще прибитая к стене полка, на которую навалена целая стопа бумаг.
Сюда меня привела Лиля, как представилась мне та молодая женщина. Постелила мне постель, задернула занавеску
А я лежу и смотрю на то, как лунный свет блуждает по потолку. В доме тишина. За стеной ни звука. Слышно лишь, как за окном квакают лягушки, наверно, недалеко речка. И сверчки стрекочут. Я слышала эти звуки всего лишь раз - на даче у Феликса. Я была у него в гостях с ночевкой. У нас тоже есть дача. Двухэтажная, со всеми удобствами. Но я никогда не любила оставаться в ней на ночь. Это предубеждение, что, если останешься ночевать в этом большом доме, то тебя заберут инопланетяне, у меня с самого детства. Помню, родители когда-то при мне смотрели на даче фильм 'Чужой'. В ту ночь меня преследовали кошмары и пугали деревья за окном. С тех пор я каждый раз устраивала истерику, если появлялась перспектива пожить на даче пару дней. Предков это очень злило, но, в конце концов, они от меня отстали. Иногда они смываются туда на выходные, если вдруг появляется более-менее свободный от работы денек, а меня оставляют в городской квартире, наказав кучу разных вещей: в Интернете не зависать, не забывать кормить собаку и мыть посуду. И все в этом духе. У Феликса на даче все по-другому. Меня всегда туда тянет. Мама посмеивается, когда я отпрашиваюсь у нее съездить к нему в гости. Она говорит, что тянет меня не на его дачу, а к нему самому. Возможно, так оно и есть.
Феликс. Я же так и не попросила у него прощения. Вдруг меня здесь убьют, и мы с ним больше никогда не увидимся? Я теперь не сомневаюсь в том, что не сплю. На затылке, судя по всему, вскочила шишка. Тогда почему меня тут не могут и застрелить? Все вполне реально. Такая же жизнь, только больше семидесяти лет назад.
Переворачиваюсь на бок и смотрю в окно сквозь занавеску. Сейчас новолуние. Вспоминаются случаи из детства, когда я разговаривала во сне. Мама рассказывала, что я иногда в детстве вставала с кровати и ходила по комнате. Я безобидный лунатик, но мне все же неприятны разговоры о моих ночных похождениях. Обиднее всего то, что я не помню ничего из всего рассказанного мне. Тогда почему я должна верить в то, что это правда?
Странные мысли лезут в голову. Смогу ли я хоть когда-нибудь попасть в свое время? Верните меня к цивилизации...
Внезапно меня словно чем-то ударили по голове. Я вскакиваю и кидаюсь к джинсам, которые валяются где-то на полу. Отыскиваю их за кроватью в углу и запускаю руку в карман. У меня же есть телефон! Я могу хотя бы попытаться дозвониться до Феликса.
Его номер забит у меня на кнопке быстрого вызова и подписан как 'Кот'. Я называю его так всегда, когда вспоминаю рекламу о кошачьем корме. Когда мне хочется его позлить, я глажу его 'против шерстки' и так мило-мило улыбаясь, говорю: 'Да ты умница, Феликс!' Я вообще частенько люблю говорить ему, насколько он похож на того кота Феликса из рекламы. А он и вправду на него похож: волосы черные, глаза почти желтые. И хитрый такой же.
Вытаскиваю телефон и с замиранием сердца пробую включить. Но телефон не работает, показывая мне только черный экран. Либо я разбила его, пока дралась с этим психом Тихоном, либо он просто не ловит, пока я здесь. Ну конечно, сети же тут нет. С разочарованием откидываю уже ненужное мне устройство и сажусь на кровать, обхватывая колени руками и прижимая их к себе.
Закрываю глаза и вспоминаю летние теплые ночи, проведенные мною на крыше. У меня есть ключи от чердака своей многоэтажки, а оттуда как раз открыт выход на крышу. Ключи мне дал один без ума влюбленный в меня пацан. А я их 'забыла' ему вернуть. Иногда, когда родители уезжают в командировки, я ухожу туда и прячусь там от всех. От людей, от проблем. И наблюдаю за городом. С высоты двадцатого этажа он почти как на ладони. И звезды очень близко.