Когда завтра настанет вновь
Шрифт:
— Вряд ли? — меня бесцеремонно схватили за плечи и развернули к себе. — Я ещё мальчишкой читал страшилки о тех, кто осмелился вызвать Повелителя Кошмаров. И те, кто это делал, умирали от разрыва сердца. От страха! А ты полагаешь, что его видения вряд ли серьёзно тебе навредят?
Я смотрела на Питера снизу вверх: зрачки сужены, гневно сжатые губы побелели.
— Питер, всё будет в порядке, — я постаралась сказать это как можно убедительнее. — Я знаю, что делаю.
— Нет. Ты просто считаешь, что у тебя нет выбора.
— Даже если так,
Нет, тёмный бог не был злым богом. Даже праздник свой, Самайн, Донн выбрал не случайно. В эту ночь грань между мирами становилась тоньше всего — из всех ночей великих праздников; и если бы люди, не боясь Дикой Охоты, бродили в эту ночь по улицам, кто знает, что было бы тогда? А скольких из нас пожрали бы фоморы, призраки и прочие твари, вылезшие с той стороны реальности, если бы у них не было повелителя?..
Донн не причинит зла невинным и беззащитным.
Главное — почаще повторять это самой себе.
Какое-то время Питер ещё держал меня, пристально всматриваясь в моё лицо, пока его мятное дыхание слегка кружило мне голову. Потом разжал руки, позволив мне опереться на столешницу.
— Я буду с тобой, — коротко сказал он, отворачиваясь к плите.
— Нет. С богами всегда говорят один на один.
— Тогда я буду неподалёку. — Вновь надев рукавицы, Питер снял крышку с кастрюльки. — Настолько неподалёку, насколько это возможно. Годится?
Я кивнула: мне и самой хотелось того же.
— Хорошо. Значит, завтра будем искать тебе твои компоненты. — Проткнув ножом картошку, определяя степень готовности, Питер вернул крышку на кастрюлю — и, открыв тумбочку рядом с плитой, протянул мне сотейник. — А пока помой ещё вот эту штучку. Картошка сварилась, пора молоко греть…
Когда пюре наконец приготовилось, курица покрылась хрустящей корочкой, а я докричалась до Эша, соизволившего спуститься откуда-то со второго этажа, мы сели ужинать — на кухне, за длинным овальным столом с гнутыми ножками. Питер наложил каждому такую щедрую порцию, что я усомнилась, справлюсь ли с ней, но после первой же вилки сомнения рассеялись: нежное, со сладким сливочным привкусом пюре напоминало крем, а хрустящая пряная шкурка курицы замечательно оттеняла сочное мясо, таявшее во рту. Такое точно не хотелось оставлять на тарелке.
— Питер, я хочу твою кулинарную книгу, — заявила Рок, едва попробовав. — Это самое вкусное пюре, которое я ела в жизни!
— Да и курица удалась. — Не тронув нож, я бесцеремонно оторвала пальцами кусочек куриной ножки. А что? Курица — это птица, а птица, как правило — дичь, а дичь едят руками…
— Весь секрет в хорошей картошке. И в расталкивании, — возвестил довольный Питер. — Нужно мять картошку, пока не останется ни единого комочка. Потом добавляешь кусочек сливочного масла, молоко и сырое яйцо и долго мешаешь. Я вручную делал, но можно блендером или миксером…
— Сырое яйцо? А это не опасно?
— Нет, оно проходит термическую обработку горячей картошкой и молоком. Зато яйцо придаёт нужную консистенцию, вкусовой оттенок и золотистый цвет. — Питер назидательно вскинул вилку к потолку. — Не волнуйся, у меня бабушка всю жизнь так готовила, и никто никакими сальмонеллёзами не заболел.
— Придётся поверить на слово, — проворчал Эш.
Впрочем, аппетит у него, похоже, не поубавился.
— Да, Питер, ты был прав. — Опустошив свою тарелку, Роксэйн откинулась на спинку стула, промокая губы бумажной салфеткой. — Это тебе не какие-то сэндвичи.
Я кивнула, соглашаясь молча по причине набитого рта, — и душу внезапно царапнули кошачьи когти тревоги.
Как там фейри? То, что на стоянке перед мотелем не было трупа, ничего не значило: высшие фейри бессмертны, и если вдруг их убивали в Харлере, их тела просто исчезают, чтобы ожить невредимыми на Эмайне. Но если дин ши снова окажется в своём мире, то сможет ли вернуться сюда и найти нас? И почему он сказал, что скоро исчезнет, и откуда эта его прозрачность и призрачность?..
— Чай заваривается. Для тебя, Рок, я купил кофе. И заглянул в чудесную пекарню за углом, — сообщил Питер. — Так что на завтрак будет черничный пирог. Традиция Лугнасада, как-никак.
Рок покосилась на меня. Ничего не сказала, но покосилась крайне выразительно.
Ход её мыслей нетрудно было угадать.
Когда мы попили чаю с мягкими шоколадными кексами, Питер достал пакет с персиковым соком и бутылку, полную золотистой жидкости, подозрительно напоминающей крепкий алкоголь.
— Ром? — удивилась я, приглядевшись к этикетке.
— Восьмилетней выдержки. А то мы так и не отметили знакомство. — Открыв один из многочисленных шкафчиков, хозяин дома и выставил на столешницу широкие стеклянные стаканы. — Ром крепкий, так что вам смешаю с соком, но сейчас все сытые, в голову никому ударить не должно. Кто против?
— Я. — Эш встал из-за стола. — Не собираюсь вешать на тебя спаивание малолетнего. И так уже слишком по многим статьям придётся перед судом отвечать, если тебя сцапают.
— Если ты, как порядочный малыш, так рано собрался спать, твоя комната — как поднимешься на второй этаж, первая по коридору.
Брат, не ответив, молча вышел из кухни.
Сполоснув стаканы и разлив импровизированные коктейли по двум из них — себе Питер плеснул немного чистого рома, — гостеприимный хозяин раздал напитки нам с Рок. Даже коктейльные трубочки воткнул.
— За нашу нежданную, но приятную встречу, — торжественно произнёс он, когда мы церемонно чокнулись, огласив кухню разномастным звоном.
— И за наступающий Лугнасад, — добавила Рок.
— И за то, чтобы завтра всё прошло удачно, — закончила я.
На вкус напиток оказался весьма приятным — сладким, с едва заметной ромовой терпкостью. Алкоголь в нём был почти незаметен, но даже так руки и ноги быстро окутала приятная тёплая слабость.
— Питер, кем ты там в Мулене работал? — внезапно поинтересовалась Рок.