Кого не взяли на небо
Шрифт:
Бездна примерилась и, размахнувшись молотком, одним точным и сильным ударом вогнала гвоздь в череп Хмурого Асти, пробив и кость и деревянный стержень флагштока — навылет и точно посередине. Довольная собой она слегка отклонилась, чтобы полюбоваться содеянной мерзостью. Старый капитан всем телом налёг на лестницу и с трудом удержал шаткую конструкцию.
— А потом она пришла.
Аглая повертела головой вправо-влево, видимо в поисках упомянутой Йоли, но той нигде не было видно.
— И сначала, первые полгода, всё шло прекрасно, мы с ней и лохом этим чилийским, — Бездна кивнула
— И с лохом этим чилийским, — продолжила Бездна, — Спокойно себе жили. Добывали еду, трудились по хозяйству, тренировались с оружием, в общем выживали и никакой гребаной мистики.
— А потом появилось это чудище, — теперь Бездна ткнула молотком вертикально вверх, где среди низких рваных облаков, прыскающих противными струйками мороси, носился изрядно подросший Грим, наслаждаясь зрелищем инсульта у встречаемых им в полёте морских бакланов.
— А потом понеслось...
Бездна уставилась в остекленевшие глаза Асти. Подёргала его за волосы.
— Возьми ещё один, — рука Аарона протянула ей гвоздь, но Бездна отрицательно помотала головой и принялась осторожно спускаться, потрепав на прощание мертвенно-бледную щёку.
— Не, нормально держится. Держи лестницу, капитан Аарон.
Она спустилась. Босой старик в домотканном свитере рыбака, и стройная девушка в заскорузлой окровавленной одежде, уставились на отрубленную голову, пришпиленную к стреле кормового флагштока.
— Так вот я о чём... Найдётся хоть один нормальный человек, что будет в состоянии мне объяснить, что с мной происходит и почему я оказалась в такой странной кампании? Простыми и доходчивыми словами. Не надо мне всей этой галиматьи про противостояние богов, конец света, нашу избранность и особую невъебенность малого, но весомого кусочка пазла, так старательно складываемого нашей, типа, госпожой. Может ты, капитан Аарон, и есть этот человек?
Чёрные глаза, в которых плескалась тьма преисподней, вперились в синие, бездонные, словно горное озеро, очи старца, и тот лишь грустно улыбнулся и покачал головой.
— Один раз я отвезу тебя обратно, как уже обещал, — тихо произнёс паромщик, — И, вернувшись назад, ты сама многое поймешь. Нет смысла в том, чтобы услышать объясняющие слова. Ты всё равно не поверишь, а самое главное, вряд ли поймёшь. Но я обещаю, что ты получишь ответы на свои вопросы. Пойдём, теперь ты поможешь мне с картошкой и обедом, пока мы ещё кого-нибудь не встретили.
Бездна ещё раз пристально посмотрела в глаза старика, тяжело вздохнула, и поплелась следом за капитаном на камбуз — чистить овощи для супа.
* * *
Внешние дверцы палубных надстроек парома отличались от внутренних лишь одним: при открытии они не сдвигались вбок, прячась в стене, а широко распахивались настежь, как и полагается обычным дверям. Вот и эта овальная дверца, ведущая из помещений пассажирских кают на вторую палубу, получив пинок изнутри, распахнулась в сторону.
«Почему она открывает их всегда с ноги и так остервенело?» — лениво подумалось сержанту.
Так обращаются с дверьми лишь ковбои из старых вестернов, что решительно возникают на пороге загаженного салуна. Но непохоже, что их предводительница косит под меланхолично пьяного и непобедимого скотопаса. Думается, что она и знать не знает, кто такие эти ковбои, салуны, вестерны, да и, судя по всему, и про двери то узнала совсем недавно. Вот и наслаждается теперь.
Высокая фигура возникла на палубе — руки женщины измазаны по локоть в свежей крови. Она вытиралась куском тряпья, скалясь сверху вниз на Сигни. Ручонки той находились на привычном месте: правая крепко обхватила мускулистую ляжку женщины, левая сжимала рукоятку армейского штык-ножа. Предводительница подошла ближе и требовательно протянула окровавленную ладонь. Монакура Пуу немедленно вложил длинную рукоятку в ожидающую руку.
— Как он?
— Выживет. Мы с немкой его заштопали, сердце сильное — вывезет. Рано ей ещё сиротой становиться.
Красноволосая женщина вновь одарила Сигни добродушным оскалом.
— А с ним всё в порядке?
Йоля перевернула меч ребром и, вытянув клинок на уровне глаз, придирчиво осмотрела лезвие.
— Да я смотрел, Йоля, всё в порядке, сколов нет, сейчас поточим и снова бриться можно будет.
Монакура стоял рядом, вертя в руках злополучный щит Хмурого Асти. Он оглядел палубу и махнул рукой отирающемуся неподалёку Скаидрису. Тот подошёл.
— Как рука, щенок? Получше? Вот и хорошо.
Сержант протянул ему щит. Потом повернулся к Йоле и вытянул вперёд свою огромную руку — клинок лёг на ладонь, как на большую красную подушку.
— Этим, — Пуу показал ливу на щит, — Декорируешь судно.
Монакура задумчиво глянул на голову Хмурого Асти.
— Но только с разрешения капитана, и там, где он укажет.
— Его же, — сержант бережно протянул меч, — Наточи, но не так, чтобы перья резал. Как брить начнёт без усилий, так и хватит. Усёк?
Скаидрис забрал оба предмета и удалился.
— Не перепутай, боец.
Юноша сплюнул, не поворачиваясь.
— Ты хорошо научил её стрелять, — заметила Йоля, — Я осмотрела руку лива: жилы целы, кость не задета. Через неделю уже зарубцуется.
— Через две, — поправил Монакура, — Это огнестрельное ранение, Йоля, — произнёс он в ответ на недоверчиво поднятые женские брови.
— А мелкой просто повезло, точнее повезло щенку, — улыбнулся сержант.
— Но, в общем и целом, стреляет она действительно неплохо. Но, как оказалось, и с мечамихороша. Соткен рассказала мне, как всё было. Не лишись мелкая меча, всё бы кончилось через несколько минут.
— Он, — Йоля кивнула в сторону Хмурого Асти, что подставил бледное лицо навстречу освежающему балтийскому ветру, — Он и делал ставку на то, что она лишится меча. Они, эти, как их там, всё время забываю...
— Викинги.
— Ага, викинги. Они всё же хорошие воины, умелые рубаки и проницательные тактики.
— Коварные предатели, — согласился Монакура.
Они помолчали немного.
— Расстроена, что их у тебя теперь так мало?
— Да, Монакура Пуу, расстроена, мне нужны хорошие воины. Такие, как ты.