Кого не взяли на небо
Шрифт:
Соткен развалилась в мягком кресле, нога на ногу, драный сарафан задрался, французские косы распущены, из тесного жилета выпирают огромные сиськи. Выданные каждому бойцу двести грамм коньяка, вдохнули в женщину некую игривость. Она встала с сидения, подошла к карте и,щелчком прогнав Йолю с территории Германии, ткнула пальцем в какую-то точку. Аарон бросил штурвал и тоже подошёл к столу.
— Хм, почему бы и нет. Кстати нам и запасы пополнить не мешает. И юная госпожа адепт будет довольна. И твои новые бойцы. А серебро для аванса я тебе одолжу, моя госпожа, у меня чутка припрятано.
Паромщик
— Дойдём до места по реке. Старинный, тесный городок. Скорее всего пустой. Грим слетает, проверит. Декорации подобающие. Норманны ничего не видели в современном, постапокалиптическом мире.Окромя российского сухогруза, моего парома и пары винтовок. Вот и не надо им сейчас встречаться с осколками цивилизации. Пусть всё будет, как они привыкли: море, потом река и поселение. Тихонько высадились, подрались. Отхватили по щам — убежали. Сами надавали — пограбили.
— Оттуда и до моей клиники пару часов хода на Ньяле.
Соткен посмотрела на Йолю. Монакура Пуу услышал, встрепенулся, потёр свёрнутый на бок нос.
— Решено, мои хорошие. Так и сделаем. А сейчас у нас короткий пир. Обмен клятвами и кольцедарение. Аарон, отопри норманнов, собираемся в кают-компании.
* * *
Рекин, сын Хромуля, неторопливо и с достоинством приблизился, чуть помедлил, склонив голову, а потом расстегнул пояс с висящими на нём ножнами и парой ножей в чехлах и положил его на стол перед Йолей. Его пузо, лишённое поддержки, сразу отвисло вниз, увеличившись втрое.
Рекин был единственный из всех четырёх, кто владел поясом и хорошими ножнами.
Меч Асмуса, сына Вагна, лёг на стол, перемотанный козьей шкурой. Зато его пузо осталось прежним. Талию Асмуса охватывала крепкая плетёная верёвка.
У двух последних — Грола, сына Освальда, и Хельги, сына Хрольфа и мечей то не было. На стол лёг грубый топорик и видавшее виды копьё на коротком, кривомдревке.
— Когда в прошлый раз я вернула им оружие, случился оголтелый бунт, а мой капитан обозвал меня мудаком. Что я должна сделать на этот раз, а мой старый друг?
Йоля подняла пузатую бутылку и плеснула себе в стакан на два пальца.
— Ни к чему этот сарказм, моя госпожа. Это простой ритуал. Они поднесли тебе своё оружие в знак своей верности. Верни им его. Не забудь пригоршню серебра и пару колец каждому. Рекину дай побольше. Заодно и проверим, осталась ли у этих мерзавцев тяга к переворотам. Если к утру не зарежут Рекина, значит всё устаканилось. И осторожнее потчуй их моим виски. Они в жизни своей ничего крепче дрянной браги и мутного эля не пили.
Аарон поднял вверх руку, сжимающую пластмассовую кружку. Бормотания и возня за столом стихли. Йоля отодвинула стул и встала. Предводительница обошла стол и остановилась перед норманнами,
Она молча стояла и смотрела им в глаза. Бойцы за столом ещё немного подождали из вежливости, а затем продолжили переговариваться негромкими пьяными голосами, ведь каждый из них уже знал: если Йоля молчит, значит у каждого норманна в голове сейчас мурлыкает бархатный вкрадчивый шёпот, и нет причин соблюдать тишину.
— Так они теперь с нами ?
Аглая пихнула локтем Соткен, что уже роняла голову на грудь, но всё ещё пыталась под прикрытием столешницы дотянуться своей голой ступнёй до Монакуровского паха.
— Я тоже не в восторге. Они же полные отморозки. Что скажешь, сержант?
Монакура Пуу странно посмотрел на кривоватую, пьяную женщину, в иссиня чёрных волосах которой сверкало предательское серебро.
— Вы ничего не замечаете? — спросил сержант, указывая на Йолю и заблудших.
— Они чем-то похожи, — согласился лив, — Точно такое же сходство отличает лица иностранцев, впервые попавших в далёкую и чужую страну.
Четверо бойцов внимательно разглядывали госпожу лейтенанта и её новых бойцов.
Лица рыжеволосой девушки и молчащих воинов перед ней выглядели как лица соплеменников.
— Они с нами, — прервал тишину Монакура, — Так она решила, так тому и быть. Мы в армии.
— Юр ин зе ёрми нау, — пьяно и обречённо исполнила Соткен.
Глава тринадцатая. Корабль мертвецов
Старый паромщик сидел в маленьком кубрике за пустым столом, сложив перед собой худые руки, покрытые сетью вспухших вен, грязью и коричневыми пятнами. Лампочка, ввинченная в потолок, горела неровно: то мигала, то почти гасла, то ярко разгоралась. Об стальной кожух, защищающий плафон, бился крупный, мохнатый мотылёк.
Аарон уставился остекленевшим взглядом на маленький иллюминатор: за запылённым стеклом таиласьчернота. Мотылёк отлетел в угол кубрика и, взяв разгон, вновь атаковал лампочку. Атака не удалась: враг пылал, словно небольшое солнце. Мотылёк, опалив усики и кончики крыльев, беспомощно шлёпнулся на стол и пополз к недвижным рукам старика. На его мохнатой серой спине красовался чётко различимый белый череп.
Дверь за спиной Аарона скрипнула и приотворилась, по полу неуверенно зашлёпали босые ноги. Изящные женские руки с ухоженными ногтями, выкрашенными чёрным с серебром, словно кусочки ночного неба со звёздами, нежно обвили жилистую шею старого мужчины. Аарон слегка повернул лысеющую голову и щекой, покрытой недельной седой щетиной, прижался к высокой груди своей жены.
* * *
Сигни ещё глубже зарылась в ворох рваных шерстяных одеял, ещё сильнее прижалась к тёплому телу женщины, спавшей с ней рядом, но сон не возвращался. Она потёрлась носиком о нежную и слегка влажную кожу плеча той, что обнимала её мускулистой, как у мужчины, рукой, и нехотя открыла глаза.
Что-то снилось ей. Что-то хорошее. Может быть, её мама. Она улыбнулась. Почему же сны так быстро забываются?
Девочка огляделась вокруг, вспомнила, где находится, вспомнила о раненном отце и хотела немного расстроиться, но образ отрубленной головы её дядюшки Асти, пришпиленной к корабельной мачте, вернул исчезающую улыбку. Захотелось снова уснуть, а потом, когда взойдёт солнце, вновь ходить по этому удивительному кораблю, куда-то плывущему по бескрайним морям жуткого Утгарда. Ходить рядом с Волком. Но это завтра. А сейчас надо пописать, проведать папу и ещё немного поспать.