Кого ты видишь? Я медиум. Книга первая

Зилотина Марина

«Все в образе конфедерата», – переключилась на армейские штаны, гадая о содержании набитых, наглухо застегнутых карманов. Но мой оценивающий взгляд дезориентировал юношу. Он горделиво поправил «экстерьер»… И виноградина попросилась экстренно назад.

В столовой был сервирован стол, расставлены приборы, закуски, фрукты, вино и свечи. Фоном звучал позитивный Штраус. Отец настраивал гитару, Вантуз басовито блеял с матушкой на кухне, а я стояла у окна и перебирала головки кровавых роз. Никакого

отклика они не вызывали. Я не могла поймать ни аромата, ни атмосферы самого букета. Словно, он был чужой.

Незаметно поднялась к себе и устроилась напротив ирисов в холодной гамме. Закрыла глаза, вдохнула аромат. Снизошел покой. Ирисы отозвались хвоей, дельфиниум – бальзамическим древесным удом, а маргаритки – свежестью дождливой летней ночи. Вынесла плачевный диагноз: «Паросмия – извращение обоняния по типу обонятельных галлюцинаций. Верный признак – шизофрения».

– Девочка, за стол! – снизу раздался мамин голос.

В дверях эркера появился бестактный Вантуз:

– Вот это стеклянная тюрьма! Аквариум. А так уютно. Пахнет красками.

– Вантуз, идем к столу. Не надо ни компромата, ни диффамаций, ни авансов.

– Чего? – у Ваньки вытянулось лицо. Я только чертыхнулась, вспомнив о приблизительном уровне IQ новоявленного жениха. И объяснила для пустоголовых:

– Идем. Ты лучше ешь и ничего не говори. Родители будут довольны.

Медведь с высоты своих практически двух метров окинул глазами комнату и вдруг понизил голос:

– Цветы?

– Цветы.

– Чьи?

– Мои.

– Не понял?

– Пойдем, медведь, они не съедобны.

Вантуз прищурился, но гостя к столу препроводила Ли. Да так любезно, что тот забился в угол и выразительно пыхтел. Я только искусала губы, подавляя хохот.

Наконец, семейство в сборе за большим овальным столом в просторной терракотовой столовой. Во главе стола – отец. Напротив – гость. Мама мечется между кухней и гостиной. Ли несет караул, орошая слюнями пол в метре от Ивана, а я – «бледной плесенью» в углу – продумываю тактику отречения от брака. За обильным ужином идет оживленная беседа. Родители выуживают малейшие детали о соседях, садах, вине, погоде, экспансии туристов, рыночной торговле, подводной охоте и новостройках в родном городе. Иван, уничтожая закуску и аперитивы, подробнейше посвящает Бригов в курс дел.

Когда семейство с жаром отдалось музыкальной паузе, я удалилась на крыльцо. Предлог был безобидный – Лику тошнило от Ивана. И чтобы не остаться без собаки, выбрала миссию Красного Креста, пренебрегая подтанцовкой и бэк-вокалом. Пока Ли паслась у кустов, опомнился телефон. Но заводная мелодия сиртаки, доносившаяся из столовой, не позволяла абоненту сосредоточиться на диалоге. Доносился только рокот. Я была раздражена, поэтому случайный абонент удостоился холодного приема:

– Уважаемый, вы мимо цели. Настройте ваш прицел. Будьте здоровы.

Обнаружив

картину – Бриги в одной связке с Княжиным, обреченно констатировала – родители соскучились по дому, и срочно начала искать альтернативу таким застольям. Озарением сработал вопрос отца:

– Как охота? Батя твой нашел напарника?

Наши семьи с давних пор дружили. Мужчин объединяли две страсти: греко-римская борьба и подводная охота с гарпунами. Иван впал в другую крайность. Захлебываясь азартом, описывал отцу последние трофеи. Красное словцо громилы было сообразно его масштабам. Однако родителей гипербола нисколько не смущала. Мама украдкой промокала слезы. Когда высморкался отец в салфетку, я вмешалась:

– А когда же подавать «Каре»?

Мама опомнилась, «баян» умолк, отец пришел в себя, Ли получила огромную лепешку. Я отправилась на кухню за традиционным семейным блюдом.

– Каре ягненка в фундуке?! – Ваня обнаружил второе дыхание. Его влюбленные взгляды резко поменяли свой объект. – Да это же такой деликатес!

– Я помню, как ты его любил, – мама сияла, отец млел. Приступ тошноты накрыл уже не собаку, позеленела я. Ваня был параллелен ко всему, кроме ягненка:

– Да я его просто обожаю! И не только его. – Меня поставили в один ранг с едой, удостоив затуманенного взгляда. – А ваша мусака с баклажанами?! Мм…

– Ох, Ваня… Побалую тебя на завтрак.

Ваня вряд ли слышал мамины обещания, так как обгладывал четвертое баранье ребрышко. Бриг-старший тоже от него не отставал, а я посматривала на часы и ковырялась вилкой в греческом салате. В голове стучало: «На завтрак?! О, нет. Не переживу подобного матримониального экстрима».

На телефон пришло сообщение: «Мы должны поговорить!».

– Ты-то кто? – Источник не определился. Через пять минут пришло еще одно: «Выслушайте меня!». Тот же аноним. Недоумевала. – Вантуз здесь. С набитым ртом. Проглотит, буду слушать, пока не начнет икать. Вот, кстати, уже «привет от сухомятки»…

Вантуз выразительно икнул. Мама поспешила со стаканом воды, папа протянул бокал вина. Мое участие исключили. Перевела телефон в режим «полета».

Время – девять. Закат завял, поднялся пыльный ветер. Иван жевать не перестал. Родители – в экстазе. Я – в трансе. Лика – рядом в сочувствующей позе.

– Ты наелся, мой хороший? Тогда идем. Мне надо выгулять собаку. – Иван подавился сырным пирогом и уставился на березового монстра, что вырос за моей спиной. Ласково перебирая звенья удавки на шее решительно настроенной собаки, бессовестно испытывала гостя. – Иван, настаиваю. В лес. Там о многом можно вспомнить и поговорить.

– И незаметно избавиться от трупа, – отец спрятал в кулак усмешку, но дипломатично отвернулся от незадачливого кандидата.