Кох. Вирхов
Шрифт:
Здесь-то и сказалась недостаточная философская вооруженность Коха, неспособность его мыслить обобщающе, что вредило не одному великому естествоиспытателю. Даже великий бактериолог Кох не замечал, что его учение о мономорфизме (т. е. неизменности) микробов стоит в резком противоречии с основами эволюционной теории. Если, согласно эволюционной теории, все виды изменчивы и переходят один в другой, если вид обезьяны перешел в вид человека, — то как же не переходят один в другой виды таких простейших существ, как микробы?! Характерно, что Пастер, смелый на обобщения и заглядывавший дальше вперед, чем Кох, стоял за полиморфизм (изменчивость) бактерий, хотя и не мог представить в защиту своих взглядов таких блестящих доказательств, какие приводил Кох.
Однако, с развитием бактериологии учение о полиморфизме
Учение о полиморфности бактерий имеет большое научно-практическое значение: чем точнее мы имеем понятие о данном паразите, тем точнее и методы борьбы с ним. Достаточно сказать, что теперь открыто до 500 видов кишечной палочки.
Учение о полиморфности бактерий объясняет нам исчезновение или ослабление эпидемий, когда-то причинявших большие опустошения человечеству («английская потница»; проказа в XV и XX вв. и т. д.). Надо полагать, что громадное распространение за последние годы «испанки» объясняется усилением патогенности (болезнетворности) бацилл, вызывающих эту болезнь.
Это же учение позволяет нам приоткрыть завесу будущего: возможно, что в будущем появятся такие микробы, которых мы не знаем в настоящее время. И задача современной и будущей (коммунистической) медицины заключается не только в том, чтобы изыскивать меры борьбы с существующими болезнетворными микробами, но и в том, чтобы укрепить организм человека, сделав его невосприимчивым ни к какой вообще болезни и ослабить вредное влияние внешней среды. Лучший путь к этому — успешное строительство социализма. Коммунизм обеспечит полное здоровье человечеству.
Но самое главное, в чем ошибался Кох, это — в направлении борьбы с теми болезнями, которыми он особенно интересовался. Кох открыл палочку туберкулеза («коховскую бациллу») и бактерию холеры («коховскую запятую»). Борьбе в этими заболеваниями Кох посвятил лучшую часть своей жизни. Но Кох, дитя своего времени и своего класса, не понимал социальной сущности этих (и других) болезней.
Туберкулез теперь даже буржуазные ученые называют «пролетарской болезнью»: настолько очевидна связь развития туберкулеза с экономическим положением рабочего класса! Капиталистическая эксплоатация, непосильный труд, тяжелые условия быта, бедность — вот основные причины распространения туберкулеза среди пролетариата. Об этом ясно говорит любая, даже буржуазная статистика туберкулеза. Туберкулез называют еще «жилищной болезнью». И это понятно: жилищная скученность населения, жизнь в сырых, темных, нездоровых подвалах, конечно, представляет благоприятную почву для распространения туберкулезной заразы. Словом, даже буржуазные ученые теперь не могут отрицать социального характера туберкулеза. Туберкулез — социальная болезнь.
Но признать это, значит признать справедливость слов Маркса о том, что капитализм является главной причиной распространения заболеваний среди пролетариата. Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин не раз указывали на это. «При своем безграничном, слепом стремлении к наживе, при своей волчьей жадности к прибавочному труду капитал опрокидывает не только моральные, но и чисто физические максимальные границы рабочего дня. Он узурпирует время, необходимое для роста, развития и здорового сохранения тела. Он похищает время, необходимое для поглощения свежего воздуха и солнечного света. Он урезывает обеденное время и, по возможности, включает его в самый процесс производства, так что пища дается рабочему как простому средству производства, подобно тому, как паровому котлу дается уголь и машинам — сало и масло. Здоровый сон, необходимый для восстановления, обновления и освежения физической силы, капитал сводит к стольким часам оцепенения, сколько безусловно необходимо для того, чтобы оживить вконец истощенный организм… Капитализм ведет к преждевременному истощению и уничтожению самой рабочей силы».
Дитя своего класса, Кох не понимал и не мог понять этого. Он рассматривал туберкулез как инфекционную, то-есть чисто заразную, а не социальную болезнь. «Туберкулезные бациллы, — писал Кох, — являются единственной причиной туберкулеза, и ту беркулез надо, таким образом, рассматривать как паразитарную болезнь».
Но почему туберкулезная палочка чаще проникает и развивается в легких пролетариев, реже попадает и труднее развивается в легких буржуа, — об этом Кох предпочитал не распространяться. Как врач, лечивший в молодости и бедноту, он понимал, что бедность — почва для болезней. «При широком распространении туберкулеза, — писал он, — шаги, которые будут предприняты против этой болезни, должны считаться с социальными отношениями». «Но, — добавил он, — нужно учитывать, в какой форме и как далеко можно итти, чтобы не натолкнуться на трудности». А Маркс еще в I томе «Капитала» писал: «Санитарные учреждения, комиссии по обследованию промышленности… фактически заявляют, что чахотка и другие легочные болезни — условие существования капитала». Кох, объявляя туберкулез «паразитарной болезнью», а туберкулезную бациллу — «единственной причиной» туберкулеза, не мог произнести приговора капитализму. Больше того, из его предпосылок можно было сделать (и буржуазные ученые действительно делали) вывод: во всем виновата палочка. Зачем же вы пристаете с социальными реформами и даже с социальной революцией для оздоровления рабочего класса? «Конституция (то-есть предрасположение) — соматический (т. е. телесный) фатум (рок) организма», провозгласил, исходя из предпосылок Коха, буржуазный ученый Тандлер: что рабочему его конституция (фатум) предначертала, то и сбудется. При чем же здесь капиталистическая эксплоатация? «Волчья жадность» капиталиста? Тяжелый труд? Дурные жилища? Голод? При чем социальная революция?
Вот круг идей, которые проповедуют буржуазные ученые до сих пор. Вот на чью мельницу лил воду Кох, когда он провозглашал туберкулез «паразитарной болезнью», а свою палочку — «единственной виновницей» туберкулеза.
И, опять-таки, неверная теория влекла за собой неверную практику. Если туберкулез — просто заразная болезнь, то против нее надо принимать такие же меры, как вообще против заразных болезней: уничтожать заразу. Кох так и делал: он широко пропагандировал дезинфекцию (в том числе дезинфекцию мокроты) как средство против туберкулеза.
Но если туберкулез — социальная болезнь, значит, одной дезинфекцией не обойдешься. Нужны еще социальные мероприятия: улучшение жилищных условий, охрана труда, улучшение питания и т. д., а основная предпосылка — уничтожение капиталистической эксплоатации.
Кох, наоборот, к социальным мероприятиям относился более чем скептически: «До сих пор, — пишет он в «Этиологии туберкулеза», — привыкли видеть в туберкулезе выражение социальной нищеты и надеялись, улучшая условия существования, добиться уменьшения заболеваемости и смертности от туберкулеза». С открытием паразита, вызывающего туберкулез, борьба с ним должна пойти по новому пути, доказывает он.
История рассудила, кто был прав в этом споре: сторонники ли паразитарной теории туберкулеза или сторонники учения о социальной природе туберкулеза (разрушительного влияния туберкулезной бациллы, конечно, никто не отрицает).
Буржуазные правительства всех стран «борются» с туберкулезом, как с «паразитарной» болезнью. И до сих пор они не могут похвастаться успехами в этой борьбе. Наоборот, даже буржуазные врачи вынуждены признать, что кризис, переживаемый капиталистическими странами, рост безработицы, ухудшение условий труда и быта пролетариата привели к новому подъему туберкулезной волны (в Америке в пролетарских кварталах заболевания туберкулезом повысились за последние годы на 23,7 %, в пролетарских районах Нью-Йорка смертность от tbc повысилась с 11,8 % в 1827 г. до 12,6 % в 1932 г.).