Кокон
Шрифт:
День, когда этот человек дождался, стал для Норы любимым. Но как же сложно в него попасть, как часто она промахивается, оказываясь в каком-то другом, “пустом” дне или гораздо позже, когда на острове уже возводились стены, и от людей было тесно. Они все говорили на разных языках, из-за чего у Норы болела голова.
Начало ее любимого дня было пасмурным. На низком небе блеснула молния, затем зарядил дождь. Смотритель маяка повел себя странно: не поспешил укрыться, ходил из стороны в сторону, поддевая камешки носком сапога с отклеивающейся подошвой.
Большая волна накатила на берег и вернулась в море, оставив на гальке, помимо комьев тины, человеческое
Нора думает: сегодня ее пятое возвращение в этот странный день. Ночь уже наступила, незнакомец спит, убаюканный теплом и сухостью чужой постели. В сумраке он кажется очень юным, вчерашним подростком, со щек которого не сошла детская припухлость. Смотритель маяка покусывает кончик карандаша, склоняясь над чистой страницей. Нора помнит: через несколько часов странный ночной гость проснется и скажет:
– Я первая ласточка, скоро прибудут остальные. Нас, увы, осталось совсем немного. Я читал рапорты, для начала этот остров вполне сойдет: море, в котором не бывает кораблей, скалы, бедная страна на материке по соседству, где нет внятной переписи населения. Легко затеряться, сложить какую хочешь легенду, выбрать какую хочешь личину.
– Не думаю, что вы готовы к Средним векам. Я оказался не готов.
– Поэтому решили спрятаться на острове?
– Да. Как видите, забился сюда как крыса в нору, – смотритель маяка невесело усмехнется. – Странно, да? Люди гибли на моих глазах, отхаркивая кровавые комья пыли. И ничего, ни единой эмоции. Думал, во мне все уже давно кончилось, все человеческое. Ан нет, осталось.
– Мы пытались бороться со стихией, – ответит ночной гость, и тусклая лампа выхватит из сумрака уродливые шрамы на его щеках. Светлые полоски покажутся Норе влипшими в кожу червями. – А здесь люди убивают друг друга. Как вы и сказали, Средние века. Охота на ведьм, суды Линча, инквизиция. Смерть непохожим. Все это грязь, которую мы давно вычистили и забыли: конечно, она будет впечатлять и будоражить. Но вам больше не о чем волноваться: в каком-то смысле вы вернетесь домой – окажетесь среди своих. К слову, кое-кто очень хочет с вами встретиться.
Смотритель маяка улыбнется по-особенному, расслабится.
Будут еще слова, много громоздких слов, которые Нора едва поймет. Днем смотритель покажет остров, проведет узкими тропками, научит рыбачить. Вечером они разведут костер на северном берегу, пожарят рыбу. Есть будут руками, подложив широкие листья вместо тарелок, словно дикие люди из книг по древней истории. Смотритель спросит у ночного гостя, перекрикивая птичий гомон:
– Вы, кажется, разочарованы увидеть меня таким?
– Скорее… То есть… Я столько слышал и читал о вас. Ну, “последний безумец на Земле”, “человек, который не остановился” и все такое. Думал, ничто на свете не может вас сломить. Но по дороге сюда читал ваши рапорты, и там везде страх. Я понимаю, откуда он и все думаю, что нам, вынужденным мигрантам, делать дальше.
– И что надумали?
Щека с белесым шрамом-червем дернется, словно ночной гость хотел улыбнуться, но в последний миг задушил улыбку:
– Доживать свой век на этом острове, скрыть его от чужих глаз. Или выйти за его пределы и изменить мир. Чтобы он скорее подобрел.
– Поэтично. Кажется, я знаю, у кого вы научились так красиво говорить. Кстати, как у нее дела?
Ночной гость ответит, но слова потонут в птичьем гомоне. Нора как-то пыталась прочесть по губам, не вышло. Смотритель маяка – не в ответ, а просто – укажет на стайку длинноногих стройных птиц, которые всегда держатся особняком от остальных, крикливых и буйных:
– Их много и в глубине острова. На месте бывшего поселения. В провалах между скалами, где пресная и соленая вода перемешиваются, и водятся змеи, лягушки, всякая гадость…
У птиц белые перья, тонкие шеи и острые клювы.
– Из-за них я назвал этот остров “Астлан”.
Норе пора возвращаться, сейчас у нее нет времени задерживаться здесь надолго: одногруппники скоро вернутся с фермы, а завтра рано вставать на занятия. Да и потом, с нитью нужно обращаться бережно, не бежать по ней впопыхах, иначе можно спутать направление, провалиться в смутные времена. Нора побывала там однажды. Тогда климат острова был злее, а сам он, словно акулья пасть, смотрел в небо острыми зубьями скал.
Тогда Нора едва отыскала пологий склон, откуда проглядывался далекий берег Большой Земли. Сверху открывался обзор на пришвартовавшийся корабль, с палубы которого сходили женщины со впалыми щеками, сгорбленные, хромые мужчины, костлявые дети. Бескровные лица, руки-ноги в шрамах от наручников и колодок, тонкие, словно сухие ветви. Одежда изношенная, протертая до дыр на локтях и коленях.
Люди ежились на ветру, пробирающем до костей. Смотрели на птиц, гнездившихся в скалах. Сбивались в свои, человеческие, стаи, прижимались друг к другу боками и спинами. Втягивали головы в плечи, вздрагивали от грубых окриков погонщиков – так Нора назвала экипаж, румяный и веселый, в теплой, хорошо пошитой форме. Один из них пнул замешкавшегося у трапа мужчину, тот упал с высоты на камни и больше не двигался. В толпе у скал закричала женщина. Тонко, по-птичьи – и птицы, будто приняв ее за свою, ответили: загоготали, захлопали крыльями.
– Наконец-то мы избавились от чудовищ, – сказал один из людей в форме. Возможно, капитан, Нора не разбиралась. – Отсюда им не сбежать. Ледяная вода, сильные течения, подводные пики. Даже если они построят лодки, пролив не пересекут.
Корабль уплыл, паруса с гербом скрылись в тумане.
Люди остались. Нора видела, как они строили дома, пуская в ход все, что попадалось под руку: деревья, камни, землю. Видела, как дома рушились под натиском ветров, рассыпались от сырости, вспыхивали на летнем зное. Мужчины-женщины-дети слабели день ото дня, простужались, болели. Проклинали тех, кто остался на Большой Земле.
– Они почитали нас, а потом стали называть чудовищами, забыв, что мы – чудо.
– Они построили больницы, чтобы излечить нас, но на самом деле пытали и травили.
– Они отвозили нас в лес, раздевали догола, разрешали бежать, а затем спускали собак.
– Они бросили нас здесь умирать.
– Так ответим им.
– Так ответим им.
– Там ответим им.
Люди снова сбивались в стаи, как в первый день прибытия. Брались за руки и закрывали глаза. Нора смотрела со стороны и думала: “А я знаю, что они чувствуют”. Она не удивилась, когда задрожала земля и скалы пошли трещинами, а вода у берегов вскипела. Не удивилась, когда на горизонте показался гребень и вскоре превратился в исполинскую ревущую волну. Волна обошла остров стороной, прошла западнее, обрушилась на берега Большой Земли.