Кольцо Фрейи
Шрифт:
Вот показался Эбергорд, и Гунхильда удивилась – ворота были распахнуты, вокруг никого. Она вошла, оглядела пустой двор. Что такое? Усадьба будто вымерла.
– Куда все подевались? – В женском покое она обнаружила Унн и двух пожилых служанок Тюры, но больше никого. – Где королева? Где Горм конунг?
Три женщины как-то странно посмотрели на нее, и Гунхильда, было успокоившаяся, похолодела.
– Пришел корабль… – пробормотала Унн. – Приех… привез… Они все там.
Гунхильда торопливо прислонила к стене Ключ от Счастья и бегом бросилась в конюшню.
Но не проскакала она и половины пути до моря, как завидела впереди на дороге целую процессию, направлявшуюся ей навстречу. Гунхильда придержала коня, поехала шагом. Она уже различала повозку, окруженную людьми; в повозке кто-то сидел. Еще приблизившись, она увидела, что в повозке сидит Тюра, сгорбившись и закрыв лицо руками, а Горм почему-то идет рядом, держась за борт; его коня вели следом.
Едва помня себя, Гунхильда соскочила с седла; ее тоже увидели, и шествие остановилось. Вдруг стало тесно в груди, задрожали ноги, закружилась голова. Медленно, как старуха, Гунхильда пешком двинулась дальше, опасаясь упасть и жалея, что у нее нет больше Ключа от Счастья, служившего опорой. Под ногами был точно хрупкий лед, который вот-вот проломится, и она упадет в холодное бездонное море.
Множество людей вокруг повозки стояли тихо: ни гомона, ни крика. При виде нее люди расступались, и лица у них были такие же странные, как у женщин в доме. Гунхильда шла сквозь толпу, ничего не видя, пока не наткнулась на Горма, стоявшего возле резного борта повозки. Кто-то осторожно тронул его за рукав. Конунг обернулся, и ее поразило, как вдруг заострились черты его лица, как углубились морщины, будто время провело по ним резцом, сделав его разом на десять лет старше.
Увидев мертвенно-бледное лицо измученной девушки, он подумал, что она уже все знает, и молча посторонился.
Гунхильда никак не могла сообразить, где Кнут и почему Тюра в повозке так расстроена. При ее появлении королева не пошевелилась, не взглянула на нее. А потом Гунхильда увидела то, что лежало в кузове повозки рядом с Тюрой, и поняла, откуда идет сильный неприятный запах. Это было что-то, похожее на бревно, плотно обмотанное просмоленной шкурой и обвязанное веревками.
Сквозь шкуру было не видно, что там внутри. Но Гунхильда вдруг поняла, что знает. Размер и очертания светка, горестное лицо Тюры, запах… «Умрет он весело, как все, что делают молодые»… Там внутри – Кнут. Мертвый. Вот какое знание она вынесла из этой жуткой ночи.
Неясно было, что поразило ее сильнее: смерть жениха или то, что она знала об этой смерти заранее и ее предвидение сбылось. Грудь пронзила острая боль, мертвое лицо Кнута заволоклось туманом, все вокруг поплыло. Гунхильда попыталась уцепиться за борт повозки – той самой, на которой ее с женихом торжественно везли домой в День Госпожи, – бессильные пальцы лишь скользнули по дереву, и она без чувств повалилась прямо под ноги Горму. Ее рыжие волосы ее разметались по земле, будто лучи заходящего солнца.
Глава 13
– Посмотри, йомфру, вон уже видно Борг! – Регнер ярл остановился рядом, придерживаясь за канат, и кивнул куда-то вперед, по ходу корабля. – Вот туда тебе стоит отправиться первым делом и поблагодарить богов за то, что все с тобой сложилось на удивление благополучно.
– Я так и сделаю, – безучастно кивнул Гунхильда и подавила вздох.
Она сидела в кожаной палатке на корме, с откинутым пологом, чтобы можно было смотреть по сторонам – сейчас погода была спокойной, дождь не шел, в укрытии не было нужды. Близилась ночь, солнце садилось над зеленой равниной впереди; над пылающим шаром поднимались столбы желтого света, а по сторонам облака были залиты красным, будто кровь умирающего светила… Но за время плавания палатка не раз пригодилась: когда дул ветер, заливая корабль брызгами, или шел дождь. Мужчины, одетые в кожаные рубахи, привычно не замечали неудобств, а вот женщины, сопровождавшие Гунхильду Унн и Богута, совсем измучились и с нетерпением ждали конца путешествия.
А конец уже близился. Озеро Лёг, проливами соединенное с морем, было похоже на большой морской залив, но имело пресную воду. За проливами теснились множество островов и островков, большей частью необитаемых; говорили, что их многие тысячи. Ближе к морю лежали так называемые внешние острова: низкие, скорее просто голые камни, торчащие из моря, они были необитаемы и пусты, если не считать множества морских птиц и тюленей. Между ними еще не так сложно было находить дорогу, главное было не терять направления, следя за солнцем. А дальше пошли внутренние острова: эти были уже выше, иной раз как целые горы. На серо-бурых скалах, местами прикрытых тонким слоем почвы, рос лес, мох или трава. Здесь уже кое-где жили люди, охотники на морского зверя и птицу, рыбаки. Дерновые крыши домишек совершенно терялись среди зелени леса, среди берез и сосен.
На границе внешних и внутренних островов находилась морская застава Бьёрна конунга – одна из нескольких застав, прикрывающих проход к населенным островам Адельсё и Бьёрко, а также внутренним областям земли свеев. На заставах конунг держал корабли и дружину; враждебно настроенным гостям они преграждали дорогу, мирным указывали путь и давали кормчего, потому что заблудиться среди сотен и тысяч островов и островков ничего не стоило.
На заставе, расположенной на первом же большом лесистом острове, пришлось ждать целые сутки, пока наберется нужное число кораблей для проводки. На следующий день тронулись в путь. Гунхильда замечала, что в иных местах на высоких скалах нанесенные известью белые пятна – указатели пути. Здесь уже было похоже, будто плывешь не по заливу или озеру, а по широкой реке со множеством проток. На иных островах зеленый лес спускался к самой воде по серым скалам, где-то их разделяла узкая, видная только вблизи полоска песчаной отмели. Сейчас, на середине лета, земля пестрела множеством цветов; у берегов на мелкой воде, прогретой солнцем, качались сотни круглых листьев кувшинки с белыми цветами, доказывая, что вода здесь пресная. Было красиво: в темно-голубой воде отражалось небо, а над зеленым лесом висели густые белые облака, будто вершины заснеженных гор. Регнер рассказывал, что в Норвегии горы именно такие, огромные и с вечно снежными вершинами. Понятно было, почему вик Бьёрко возник именно здесь: найти его не так-то просто.
– Рассказывают, что именно в этих местах Гюльви конунг когда-то беседовал с богиней-девой Гевьюн, – говорил Регнер по пути. – И разрешил ей в награду за мудрые речи взять себе столько земли, сколько она успеет вспахать за сутки на четырех быках. Тогда она превратила в могучих огромных быков своих четырех сыновей и за ночь пропахала такую огромную борозду, что отделила целую страну. На месте этой земли теперь озеро Лёг, а островки образовались от комьев земли, которая летала из-под плуга Гевьюн. Потом она утащила эту землю дальше в море, и теперь это остров Съялланд. Люди говорят, озеро и остров похожи по очертаниям, так что, наверное, это правда. А поскольку Гевьюн стала женой Скъёльда сына Одина и жила с ним на Съялланде, конунги Съялланда говорили, что все остальные конунги данов произошли именно от них и должны признать их старшими.
Гунхильда кивала: эту сагу она знала с детства. Но Скъёльдунгов со Съялланда больше нет, и последняя их представительница теперь живет у Кнютлингов как «рабыня конунга».
Хотя ей предстояло увидеть с родичами, Гунхильда, как ни странно, не стремилась поскорее сойти на твердую землю. Она чувствовала себя глубоко несчастной и не ждала, что перемена места, прибытие в Бьёрко или Хейдабьор принесет ей утешение. Регнер считал, ей следует благодарить богов за доброту, и она соглашалась, чтобы не обидеть асов и ванов. Да, для нее все могло сложиться гораздо хуже. Кнютлинги могли сделать ее наложницей Харальда или самого Горма, или подарить кому-нибудь из хёвдингов, или продать как рабыню, или просто назначить посмертной спутницей Кнута! Иной раз в самые горькие часы у нее мелькала мысль, не было бы это лучше. Становясь посмертной спутницей знатного воина, погибшего в бою, женщина входит в Валгаллу вместе с ним и поступает в число валькирий, которые на пирах прислуживают эйнхериям и самим богам, а во время битв на земле исполняют поручения Одина, перенося из жизни в смерть тех, кому это суждено.