Кольцо великого магистра (с иллюстрациями)
Шрифт:
Валленрод покосился на священника.
— Утренняя стража нашла в старом крепостном рву кожаный мешок, в нем лежал мертвый монах-францисканец.
— Что нужно было этому бездельнику в наших краях? — спросил маршал.
— Он проповедовал слово божье, — строго ответил Плауэн. — Я стал доискиваться правды. Бедный монах просил милостыню в деревне. Крестьяне схватили…
— Какие крестьяне?
— Немецкие переселенцы, брат великий маршал.
— Продолжай.
— Крестьяне схватили монаха, зашили в мешок из телячьей кожи и повесили в дымовую трубу… Монах задохнулся.
— Почему крестьяне повесили его?
— Богомерзкие слова, брат великий маршал, — язык не поворачивается их произносить.
— А ты произнеси.
— Они сказали: «Пусть монах учится нести яйца, раз он ничего другого не умеет делать».
Великий маршал выпучил свои страшные глаза и громко захохотал.
— «Пусть монах учится нести яйца»! Превосходно сказано! Нечего этим проходимцам шататься по нашей земле. И своих бездельников в черных одеждах хоть пруд пруди. Я знаю, кто подсылает францисканцев…
— Надо наказать виновников, брат великий маршал! — не уступал священник.
— Разве тебе известны виновники?
— Я могу узнать.
Конрад Валленрод погладил голый, как у скелета, череп.
— Не следует, поп, больше заниматься вонючим францисканцем, у тебя и так много дел… Жалко все-таки, что монах не научился нести яйца.
И великий маршал снова захохотал. Выпитое за обедом вино все еще играло в его голове.
— Мы потакаем дурному примеру, — опустил глаза священник, — наших братьев может постичь такая же участь.
— Ну уж нет! Мои рыцари сумеют защитить себя, недаром они носят меч. У тебя все, брат Плауэн?
Священник замялся.
— Да… то есть нет, брат великий маршал. Есть еще неприятное дело.
— Говори, только короче.
— Братья рыцари в замке Розиттен играли в «свечу».
— Что это за игра, брат Плауэн? — заинтересовался Конрад Валленрод. — Я не слыхал. Вероятно, благочестивая игра?
Священник скорчил гримасу:
— Плохая игра, брат великий маршал, богомерзкая игра!
— Объясни.
— Играют двенадцать человек. Они называют себя апостолами. У каждого в руке зажженная свеча. Один из них апостол Иуда. Он раздевается догола и становится на четвереньки. Ему завязывают глаза и свечой прижигают голое тело. Иуда должен изловчиться и выхватить свечу у одного из апостолов. Тогда раздевается тот, у кого отняли свечу.
— А у Иуды тоже есть зажженная свеча?
— Нет, брат великий маршал, свечи у него нет.
— Хм… занятно. Что же. Иуде приходится совершать превосходный танец. Представляю…
— Игроки на следующий день не могут сесть на твердую лавку, спина в ожогах. Я думаю наложить на братьев месячное покаяние: каждый вечер перед сном тысячу «Отче наш».
Великий маршал снова развеселился:
— Зачем же покаяние? Забава вполне рыцарская, вовсе не богомерзкая. Жгут тело Иуды, ведь он предал Иисуса Христа. Все правильно. Ох, уморил ты меня сегодня, поп!
— Достойно ли это рыцарской чести! — обиделся брат Плауэн.
— Пусть играют, — махнул рукой маршал. — Рыцарям скучно, не все же время читать молитвы.
— А если узнает капитул?
Лицо великого маршала стало серьезным.
— Если узнает капитул, я оторву тебе, старому ябеднику, голову! Ты меня понял, надеюсь?
— Отлично, — поспешил согласиться Плауэн. Но за смиренной улыбкой он спрятал обиду.
Некоторое время они сидели молча.
— Ты на самом деле веришь, — спросил маршал, не спуская с Плауэна тяжелых глаз, — что всякое человеческое существо подчинено папе римскому и подчинение это — необходимое условие спасения души?
— Как ты можешь спрашивать меня, брат великий маршал! Я священник, и вся моя жизнь…
— Знаю вашу песню! — махнул рукой Конрад Валленрод. — Мы сейчас одни, и никто не поверит, если ты вздумаешь доносить. Я не верю попам, они изолгались, исподлились, они торгуют господом богом оптом и в розницу. А ты подумал, кто мы такие? Папа смотрит на нас как на свою собственность. Наши земли, политые немецкой кровью, — собственность папы. Каково?!
Плауэн сидел не шевелясь, будто проглотил палку.
— Наш орден — огромное дерево с подгнившими корнями. Первый ураган — и дерево рухнет. Все попы римского святейшества не спасут нас. Вспомни, чем окончили братья ордена тамплиеров. Помог ли им папа?
— У служителей бога есть свои слабости и ошибки, — выдавил из себя Плауэн, — а церковь непогрешима. Да простит бог твое заблуждение, брат!
— Церковь непогрешима! — проворчал Конрад Валленрод. — А что такое церковь, хотел бы я знать! Непогрешим один бог.
— Ты забываешь, брат, его святейшество папу.
— Меня бесит, — не слушая, продолжал маршал, — почему на восемь рыцарей орден содержит четырех священников! Не слишком ли много бездельников, брат мой? Рыцари проливают свою кровь…
— Братья священники вдохновляют на победу рыцарей, ухаживают за ранеными, распространяют слово божье среди неверных, — опустив глаза, скромно ответил Плауэн, — и поучают святому слову рыцарей. Горе нам, грешным, если забудем святое учение!
Великий маршал понял, что перешел границы.
— Почему, брат Плауэн, — переменил он разговор, — ты ничего не знал о русских купцах и о русском корабле с оружием? Этими делами надо заниматься в первую очередь, а не всякой ерундой. Заставляют монаха нести яйца, играют в «свечу», — с презрением закончил он. — В следующий раз ты дорого заплатишь за свое упущение…