Колдолесье
Шрифт:
Властитель Четвертый сразу понял, что сэр Бедефер – совсем другое дело. Он был крепко сложен и сидел на лошади так же надежно, как сам Властитель Четвертый. Четвертый прищурился на длину копья возле приближающегося щита сэра Бедефера – серебро с пересечениями красного – и понял, что это достойный противник.
Так и оказалось. Они встретились ударом двух копий прямо в середину щитов, и Властитель Четвертый, к своему крайнему изумлению, вылетел из седла. Он приземлился на ноги, но доспехи были такими тяжелыми, что ноги подогнулись и он упал на колени. Он яростно вонзил край щита в дерн, не давая себе упасть дальше, и неуклюже поднялся на ноги, уверенный,
Властитель Четвертый усмехнулся и со скользящим звоном вытащил меч. Сэр Бедефер услышал и повернулся, одновременно вытягивая собственный меч. И они побежали друг на друга. В течение следующей минуты они с воодушевлением рубили друг друга, звеня оружием. Крики наблюдающего народа смутно долетали до Властителя Четвертого сквозь звон стали, но вскоре их заглушил хрип его собственного дыхания. Этого Чемпиона так же тяжело было победить пешим, как и конным. Пот стекал Четвертому в глаза. Дыхание сделало забрало шлема неприятно влажным. Рука с мечом и ноги заныли и напряглись так, как не бывало уже много лет. Он начал серьезно бояться, что проиграет сражение. Неслыханно! Гордость и паника заставили его снова броситься вперед, нанося сокрушительные удары. Чемпион, похоже, собрался с силами и отвечал с таким же натиском. Удачный удар со стороны Четвертого попал по защищенным костяшкам пальцев сэра Бедефера, выбив у него из руки меч.
– Сдавайтесь! – крикнул Четвертый, когда меч был еще в воздухе.
Как только оружие, звякнув, упало на дерн, он поспешил наступить на него тяжелой ногой.
– Вы разоружены! – объявил он, встав на меч всем своим весом.
Чемпион поднял забрало, открывая красное раздраженное лицо.
– Хорошо. Сдаюсь, чтоб вас! Но это было чистое везение.
Теперь Властитель Четвертый мог позволить себе великодушие. Он поднял холодное и влажное забрало и улыбнулся.
– Так и есть. Признаю. Без обид?
– Немного есть, но я борюсь с ними, - ответил сэр Бедефер.
В этот момент Властитель Четвертый осознал приветственные крики толпы и стоявшего у его локтя герольда, ожидавшего, чтобы представить его королю. В непосредственной близости герольд выглядел хитрым, видавшим виды мужчиной – довольно вульгарный тип для герольда, по мнению Властителя Четвертого. Он позволил отвести себя на холм под крики:
–
Он с лязгом грациозно опустился на одно колено перед постелью короля.
– Ваше величество, - произнес он, - я прошу допуска в ваш замок.
– Конечно, - ответил король. – Мы допускаем тебя в наш замок и также на нашу службу. Желаешь ли ты принести мне вассальную клятву, как своему господину?
Что-то в том, как нездоровый голос короля становился выше на последнем слове, показалось Властителю Четвертому поразительно знакомым. Он поднял лицо и впервые посмотрел на короля. Элегантная золотая корона окружала редеющие волосы на голове Амбитаса. Его лицо, несмотря на неизвестную болезнь, было пухлым, морщинистым и розовым. У Властителя Четвертого возникло сильное чувство, будто он видел это лицо прежде. Имя, или скорее титул, промелькнуло в его сознании: Властитель Второй. Но подумав, он понял, что оно ничего для него не значит. Возможно, Амбитас просто кого-то ему напоминал.
– С превеликой охотой, сир, - сказал он. – Но я исполняю рыцарский обет и не могу быть уверен, что останусь здесь надолго.
– И в чем же он состоит? – спросил король Амбитас.
– Я ищу баннус, - ответил Властитель Четвертый, поскольку всё еще знал, что именно для этого он здесь.
– Ты нашел его. Он находится в этом замке, а мы его стражи. Назови свое имя.
– Я зовусь сэр Четр, - ответил Властитель Четвертый, потому что ему казалось, что это его имя.
– Тогда поднимись, сэр Четр, - слабо, но с улыбкой произнес король Амбитас. – Войди в замок, как новый Чемпион Баннуса.
С великими почестями Властителя Четвертого проводили в замок, где он проводил время в утехах, пирах и песнях менестрелей. Он вел королевскую охоту. Редко он так веселился. Единственным изъяном в его радости было то, что прекрасная блондинка, на которую он положил глаз, всё время ускользала от него. На пирах она всегда сидела на другом конце роскошного стола. Если он входил в комнату в поисках ее, всегда оказывалось, что она только что вышла через другую дверь.