Колдовская любовь
Шрифт:
— Ручаюсь, она — прислужница Морлоха. Думаю, что он знал уже тогда, кто такая Брианна, и вспомнил про пророчество.
— Возможно. Как по-твоему, сможете ли вы с ней когда-нибудь простить меня?
На мгновение Эйдан задумался.
— Посмотрим. Все будет зависеть от того, как ты дальше будешь относиться к нам… и Сирилле.
— Сирилле? Какое отношение она имеет?.. — Драган замялся и снова покраснел. — Да, конечно, в этом я тоже виноват. — Он закрыл лицо руками. — Святыми угодниками клянусь, Эйдан, я не понимаю, что со мной случилось. Почему я
— Это были чары Морлоха. Он хотел таким образом отомстить всей нашей семье. В каком-то смысле все мы были пешками в его игре.
Драган поднял глаза на брата.
— И все же именно тот, кого Морлох хотел перетянуть на свою сторону, настроив против него и семью, и народ, оказался теперь единственным, кто может избавить нас от него.
— Да, получается так. Если это вообще возможно. Брат крепко сжал плечо Эйдана.
— Я уверен. Это возможно. Нам больше надеяться не на кого.
Странное выражение — боль и отчаяние — появилось в глазах Эйдана. И тут же исчезло. — Я должен идти. Оленус ждет.
— Ах, да, действительно ждет. — Драган отпустил его, шагнул назад и помахал свитком.
— Ладно, иди. А я пойду проверю наши кладовые.
Эйдан повернулся и вышел из комнаты. Больше надеяться не на кого. Слова Драгана звучали в ушах, пока он шагал по коридорам замка, пока поднимался по лестницами, пока шел по верхнему этажу. Поистине плачевно, когда благополучие всего королевства и жизнь его подданных зависят от одного человека. Хотя то, что он делал, было его священным долгом перед королевским родом, Эйдан никогда представить себе не мог, что он будет защищать свою страну не мечом, а с помощью магии. В этом оружии он не очень-то хорошо разбирался и почти не умел пользоваться.
Ах, если бы это был обычный бой на мечах, со щитами… и он сидел бы на широкой спине Люцифера… и противник был бы вооружен так же! В такую битву он бросился бы, не задумываясь, без страха и сомнений. Но снова выступить против Морлоха…
Впервые в жизни Эйдан испытывал настоящий страх. Страх заставлял замирать сердце, леденил кровь. Он сочился с каждой каплей пота, выступавшего у него на лбу, увлажнявшего его ладони, окружавшего его едким запахом еле сдерживаемого ужаса. Этот страх сжимал ему горло, не давал дышать.
Эйдан круто повернулся и зашагал обратно. Потом остановился. Надо идти. Больше надеяться не на кого. Крепко сжав кулаки, он закинул голову так, что вздулись жилы на шее, изо всех сил стараясь не крикнуть на весь мир о своем страхе.
Они не понимали. Никто не понимал. Все, даже Брианна, смотрели на него преданными сияющими глазами, полными такой веры в его… способность одолеть зло… Он сам никогда не доверял себе, знал, что в глубине его сердца таится зло. Он слишком долго жил с этим, чтобы вообразить, будто справиться с ним просто и легко. Это зло, которое могло завладеть им в любую минуту, было частичкой того зла, которое носил в себе Морлох. Его отец.
И он знал его лучше, чем кто бы то ни было… знал, как разбудить в нем это
Но что ему оставалось? Отступать уже некуда. Придется еще раз встретиться с отцом. Он бежал из крепости, как бежал в свое время из Анакреона, оставив все Морлоху, но он не может бегать до конца жизни. Он был в ловушке, которую устроила ему судьба. И любовь к тем, кто сейчас рядом с ним. Кто верит ему.
Да, в эту ловушку его загнала любовь к ним.
Когда Эйдан впервые понял это (несколько дней назад на крепостной стене замка), он был потрясен. Глядя вниз, на людей, толпящихся во внешнем дворе замка: матерей, прижимающих к груди детей, солдат, усердно укрепляющих стены, землепашцев, пастухов и батраков, сбившихся в кучки, обсуждающих, как будут они сражаться с Морлохом, — Эйдан тогда почувствовал какое-то странное, незнакомое жжение в груди. Какое-то ощущение родства с этими людьми, преданность им, необходимость заботиться об их благополучии и… гордость, что они теперь полагаются на него.
Брианна. Ее он должен благодарить за это. С тех пор как они встретились, она сотворила много чудес, но это было самым главным. Она не только научила его снова верить, она научила его любить, а, кроме того, она открыла его сердце для всех других. Потерять все это снова, утонуть в затягивающей трясине чар Морлоха было бы теперь ужасной пыткой. Он не мог вернуться к прежнему Эйдану, опустошенному, желчному, такому, каким хотел его видеть отец.
Мрачная решимость овладела Эйданом. Да. Морлох сильнее. Но даже если Эйдан проиграет последнюю битву, он заставит чародея дорого заплатить за победу. Слишком многое поставлено на карту. Он может потерять слишком многое… вернее, все. А Морлох, пускай он и победит, все равно останется ни с чем.
И Эйдан пошел навстречу своей судьбе. Эхо разносило по каменным коридорам звук его шагов. Снова обрел он решимость. У него есть любовь Брианны, он молился, чтобы маг, пленник камня, помог ему. С их помощью он сделает все, что может. Он надеялся… молил небо, чтобы этого оказалось достаточно.
— Значит, Кэрлин совсем беспомощен? — Удивление Эйдана быстро перерастало в возмущение. — Теперь, после всего случившегося, ты говоришь мне, что он никогда не владел такой силой, чтобы покинуть камень?
Оленус нахмурился.
— Нет, ты меня не понял. — Он бросил умоляющий взгляд на Брианну: — Успокой его, дитя. Он на грани срыва.
Она зло взглянула на монаха и голосом, полным ледяного бешенства, отозвалась:
— К чему просить меня о помощи? Меня так же обвели вокруг пальца, как и Эйдана.
Оленус раздраженно поджал губы и снова обернулся к Эйдану.
— Все, что я сказал, — терпеливо начал повторять он, — это что силы Кэрлина резко ослабели, истощенные постепенно, капля за каплей, годами заключения в камне. У него едва хватит сил бежать из плена, если представится такая возможность. Я всего-навсего хотел сказать, что нельзя полагаться, что он в одиночку победит Морлоха.