Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира
Шрифт:
Выходя во внутренний двор, я увидел, что меня кто-то опередил. Торговец Ибикус стоял лицом к двери, из которой я вышел. Он чуть заметно улыбался. Увидев меня, кивнул. Тогда я уверился, что наша встреча не случайна, хотя о цели ее догадаться не мог.
– Доброе утро, хотя и раннее, благородный Кетан, – негромко, но ясно произнес он.
Я несколько растерялся, не в силах догадаться, зачем он хотел меня видеть. Держался он так, словно дождался старого друга, хотя обращался ко мне строго по этикету. Я же готов был поклясться, что он вовсе не купец и заслуживает высшего почтения, не менее,
– Доброе утро, повелитель! – Я обрел наконец дар речи.
– Повелитель! – Он склонил голову к плечу, разглядывая меня блестящими глазами. Словно я был товаром, выставленным на оценку. – Я купец, а не владетель замка.
Во мне крепла упрямая уверенность, что он, если и не владеет землями в Арвоне, никакой не купец. И я прямо встретил его взгляд, ожидая объяснений.
Ибикус обхватил пальцами подбородок. На указательном пальце я увидел крупный перстень. Камень в нем не походил на сокровища из сундука, был тусклым, без блеска или игры. Точь-в-точь осколок обычного булыжника. Серый овальный камень был оправлен, как мне показалось, в серебро. Но если так, металлу позволили почернеть, и это меня тоже удивило. Право, этот перстень выглядел слишком бедным для владельца таких богатств.
– Господин Кетан! – Он по-прежнему улыбался. – Вижу, у тебя есть глаза во лбу. – Я покраснел. Неужели он так легко прочел мои мысли? Такой дар приписывали лишь высшим из мастеров искусства. Ибикус вдруг протянул мне руку – не для пожатия, а подняв к моим глазам перстень. – Что ты видишь?
Я провел языком по губам. Не догадывался, чего он хочет от меня, но вполне уверился, что под нашей встречей есть глубокая подоплека. Я послушно осмотрел кольцо.
Камень словно бы мерцал. Тусклая поверхность шла рябью, словно в гладкий пруд бросили камень.
А потом…
Должно быть, я вскрикнул от удивления. Потому что на миг или два мне привиделась кошачья голова – снежный кот с угрожающе оскаленными клыками! Столько жизни было в этой картине, что не верилось, будто она создана искусством резчика, как резьба на пряжке пояса.
– Что ты видишь?
Он повторил вопрос так властно, что я ответил правду:
– Я… я видел голову снежного кота!
Тогда Ибикус поднес руку к своим глазам, пристально рассмотрел потускневший серый камень и резко кивнул:
– Недурно, славный Кетан, недурно.
– Для тебя, может, и недурно, – осмелев, огрызнулся я, – но как понять?..
Торговец не дал мне закончить вопрос:
– В свой срок, мой молодой господин, все станет ясно. Как мне теперь ясно, зачем я приехал в Кар До Прон. Ты думаешь, я напускаю тумана? – Он усмехнулся. – Разве тебя, маленького, учили читать не по простейшим сочетаниям рун? Сумел бы ты прочесть вложенные тебе в руки хроники без такой подготовки?
Я покачал головой. Мне бы хотелось рассердиться на него за такое обращение, за тайны и намеки. Однако было в нем что-то, принуждавшее мой язык к смиренному молчанию.
– Я оставлю тебя обдумать эту мысль, славный Кетан: руководствуйся тем, чего сам желаешь, а не чужими требованиями. Даже мне понятны не все руны. Их смысл открывается в свой срок, и бывает, что время не спешит. Ты получишь Дар – дорожи им.
С этими словами он резко, не дав мне заговорить, отвернулся, а я остался с открытым ртом, хватая воздух, как вытащенная из родного пруда рыба. И броситься за ним с просьбой объяснить сказанное я не мог – что-то удержало меня на месте и в молчании.
Ибикус направился прямо к Женской башне. Как видно, его там ждали, дверь распахнулась по первому стуку. Я же остался стоять, переваривая слова его речи.
Больше мне не довелось встретиться с Ибикусом наедине. К ночи он собрал свой караван к отъезду. Конечно, кое-какие товары он сумел продать. Моя мать и госпожа Элдрис надолго задержали его, выбирая то, что могли себе позволить. Но я предполагал, что он оставил в замке небольшую часть своих сокровищ. И горько сожалел о поясе.
Впрочем, твердил я себе, на такую покупку нечего было и надеяться. И обратиться за помощью мне в Кар До Проне было не к кому. Я, хоть и считался признанным наследником владетеля Эраха, не имел кошелька, из которого мог бы черпать.
Через три дня после этого настала годовщина моего рождения. Пока я жил с Ироизой и Урсиллой, этот день не считался поводом для праздника. Его чаще отмечали торжественными обрядами: Урсилла сплетала какие-то чары, мать ей помогала, обращая на меня свой Дар – только для того, по их словам, чтобы укрепить и защитить меня в моей малости.
Если они проводили такие церемонии и после моего переезда в башню Отроков, то обходились без моего присутствия. И день этот теперь ничем не отличался от других дней, разве что, по хроникам, я становился на год старше и от меня ожидали большей мудрости и силы.
Поэтому я удивился известию, что госпожа Элдрис желает меня видеть по случаю этой даты. Вечером накануне вернулась Тэйни в сопровождении Магуса и приличествующей свиты. Надев лучшую, самую новую праздничную накидку (с вышитым на груди гербом наследственных владений), я гадал, не намерены ли в этот день торжественно объявить о нашей свадьбе.
Когда я шел через двор к другой башне, уже вечерело. Внутри было темновато, и принявшая меня служанка держала в руке ярко горящий ароматный светильник. Я вслед за ней поднялся на первый пролет по древним, вытертым ступеням до покоев, где правила моя бабушка, хотя память едва не увела меня выше, к комнатам, бывшим прежде моим жильем.
В палату приемов вовсе не проникал дневной свет, стены были занавешены гобеленами с поблекшими от времени красками. Там и сям огонек светильника выхватывал человеческое лицо или сказочного зверя, придавая вышивке подобие жизни. Светильников, подвешенных на цепочках, было множество.
Все они горели, вместе с ароматным дымом излучая тепло, и потому комната сразу показалась мне душной. Хотелось сдвинуть гобелен, распахнуть скрытое за ним окно, впустить свежий воздух.
Госпожа Элдрис сидела в высоком кресле между двумя светильниками-колонками. В ее густых и темных, спадающих до пояса прядях не было серебра, зато их переплетали мягкие золотые нити с зелеными и бледно-желтыми драгоценными камнями. На ней тоже была парадная накидка, укрывающая тело от горла до бедер. С середины ее лба на меня, как внимательный третий глаз, взирал зеленый камень.